Его счастье - Энжи Вэс

Он так хотел, чтобы она осталась с ним, а Оливия желала совсем другого. Но что это? В ее глазах слезы или ему показалось? Она мнительно подала ему руку, которую Саймон слабо сжал на краткий миг в своей ладони. Она забралась в экипаж, и он захлопнул за ней дверцу.

Карета тронулась в обычном медленном темпе. Оливия была не в силах удержаться и выглянула в окно. Последнее, что она видела в поместье Ленд-парка, это удаляющуюся спину Саймона.

Глава 27

Поздно вечером Саймон сидел на кухне с Изабель, рассеянно обмакивая чайную ложку в полной чашке чая.

Экономка сидела напротив и, сделав глоток, высказала свое мнение:

— Дорогой, я не знала ни о какой Фелиции. Я лишь знала, что ты не сын герцогини, но не имела представления о твоей родной матери. Покойный герцог запретил мне что-либо даже думать об этом, чтобы никто никогда не узнал.

Саймон поднял на нее глаза. Кэтрин условилась, что если Сэмюэл оставит Фелицию, то примет ребенка, то есть его. И два года назад она заболела оспой и скончалась. Ему на тот момент было двадцать четыре. А спустя год после ее смерти умер и отец. Этот короткий промежуток гибелей показался Саймону очень странным. Он даже начал подозревать неладное. Нет, Кэтрин, конечно, не ангел, но и в дьяволицы ее не стоит записывать. Однако разобраться в этом деле не помешает. Саймон будто чувствовал, что тут что-то нечисто.

— Мой мальчик, твоя голова того и гляди сейчас лопнет от мыслей. Выпей чаю, он успокаивает и развевает все недуги.

Саймон отложил ложку, тоскливо усмехнувшись. Какие лекарства способны склеить заново сердце? Ни семьи, ни Оливии нет рядом. Даже Хью куда-то запропастился. Совсем один. Изабель подозрительно рассматривала его.

— Ты ведь такой грустный, дорогой, потому что леди Уотсон уехала?

Саймон пристально уставился на нее.

— Откуда возникли такие подозрения в этой очаровательной головке?

Изабель махнула рукой.

— Не надо делать невинные глазки! Я слишком хорошо тебя знаю. А еще я видела, какими глазами вы смотрели друг на друга, будто головоломку разгадывали.

— Вот, значит, как. — Саймон не стал ничего отрицать. Тут только оставалось признать, потому что он не особо-то скрывал свое отношение к Оливии. Да и Изабель было бесполезно обманывать — она всегда видела, когда Саймон лгал. — Может, и пробежала какая-то искра. Так что с того? — Он отпил глоток уже остывшего чая.

Саймону было проще отнестись к их связи безразлично. Так, он считал, легче забыть. Но Изабель лишь рассмеялась.

— «Какая-то искра» — передразнивала она его. — Твоя миссис Рутнер, может, и старая, но еще помнит, почему можно кричать в спальне.

Саймон был ошарашен и чуть не выплеснул отпитый чай прямо на стол.

— И, зная тебя, дорогой, ей с тобой не могло быть плохо.

Саймон все еще откашливался от чая.

Прочистив горло, он сказал:

— Так ты… все слышала?

Изабель, казалось, ни капельки не смутилась, будто это было в порядке вещей: каждый день слушать как в комнате твоего почти сына стонет женщина.

— Хорошо, что я просто проходила мимо. Если бы услышал весь дом, вам было бы худо, мой мальчик. — Изабель пригубила чашку. — И я хочу тебя спросить: почему ты ее отпустил?

Почему? Потому что эта самостоятельная леди хочет добиваться всего своим трудом, живя подальше от всего, что связано со светом и прочими обязанностями.

— Потому что эта юная леди не желает делить со мной герцогские обязанности и жить в их рамках. Я остался у своего трона один. — Саймон грустно посмотрел в отражение чашки. — Оливия хочет независимо писать эскизы, картины и так далее. Так что наша тропинка разошлась, и каждый пошел своей дорогой.

Экономка решительно взяла его за руку.