Украденная невеста - М. Джеймс

— Никто из моих друзей никогда этого не делал.

Я хотела посмеяться над этой мыслью. Меня никогда не интересовали женщины, но я не могу представить, чтобы застенчивая и невинная София когда-либо прикасалась ко мне таким образом, даже другие из девушек, с которыми я училась в колледже, девушки, которые были более экспериментальными, которые дразнили меня тем, что я девственница, и планирую оставаться такой, не понимали бремени ответственности на моих плечах. Может быть, мне стоило немного поиграть с ними? Но я нашла удовольствие, которое было полностью моим и не зависело от прихотей мужчины.

— А как насчет этого? — Его пальцы скользят по моим соскам, пощипывая и оттягивая, не сильно, но достаточно, чтобы посылать толчки желания вниз, между моих ног, мой клитор пульсирует с каждым рывком, как будто между его пальцами и моим самым чувствительным местом проходит прямая линия. Я чувствую, как он твердеет у моей ноги, сталь, покрытая бархатом, его жар обжигает мою кожу, и я качаю головой.

В любом случае, у меня было не так уж много друзей. Определенно не было парней. Не с кем было целоваться, дразнить, играть, исследовать. Меня продали человеку, который больше всего подходил моему отцу, и все мои первые знакомства были с ним. Человеку, который их не заслуживал.

Ну, не все мои первые.

Виктор забрал последнее из того, что я должна была отдать перед нашим приездом в Москву. Что я чувствую по этому поводу? Обижаюсь ли я на него за то, что он забрал единственное, что у меня осталось, что я не позволила мужчине использовать для его удовольствия? Волнует ли меня это? Имеет ли это вообще значение? Жалею ли я, что не предложила это сама вместо того, чтобы он требовал этого?

Я кончила, так что, может быть, и нет.

Его требовательность, его доминирование, то, как это заставило меня почувствовать себя грязной, маленькой, безрассудной и распутной одновременно, заставило мое тело зажечься от удовольствия. Так что, возможно, я не хотела бы, чтобы все произошло по-другому.

Теперь его язык на моем соске, кружит, посылая искры удовольствия по моей коже. Я не могу говорить, я не могу думать, и в глубине души я знаю, что ничего не изменилось, что мне не должно это нравиться. Но я не могу отрицать, что это приятно, что я не хочу, чтобы это прекращалось. Этот электрический провод от моих сосков к клитору снова пульсирует, пульсируя с каждым движением его языка, и когда он сжимает губы и посасывает мою чувствительную плоть, я не могу удержаться от стона, вскрикивая, когда мои пальцы запускаются в его мягкие темные волосы.

Я не останавливаю его, когда его рука скользит по моим ребрам, вниз по моему плоскому животу, туда, где я влажная и жаждущая его, умирающая от его прикосновений. Я не останавливаю его, когда его пальцы касаются моего клитора, кружа так же, как его язык все еще делает круги вокруг моего другого соска, работая в таком идеальном тандеме, что я чувствую, как будто моя голова может взорваться от чистого удовольствия от этого. Когда его зубы царапают мой сосок, а пальцы надавливают на мой клитор, теперь потирая, надавливая, я думаю, что могла бы кончить на месте. Я так близко, голова кружится от удовольствия, и когда он отстраняется, я издаю тихий возглас протеста. Он нависает надо мной, коленом раздвигая мои ноги, и я прямо смотрю на своего мужа, прежде чем его рот обрушивается на мой.

Если честно, мой муж — самый красивый мужчина, которого я когда-либо видела. Он подтянут и мускулист, но не слишком, каждая линия его тела стройная, элегантная и грациозная, чего не все мужчины могут достичь. Его темная щетина и волосы на груди кое-где тронуты сединой, напоминая мне, что он значительно старше меня, ему под сорок. Вещь, от которой я, возможно, съежилась бы, будь у меня выбор, но нахожу в нем необъяснимо сексуальную. Есть что-то в его командирских манерах, доминировании, которое приходит с возрастом, и в этих седых волосах, которые заводят меня вопреки себе.