Украденная невеста - М. Джеймс

Конечно, я знаю, какими средствами располагает Виктор, чтобы заставить людей говорить. Но я заставляю себя не думать об этом, когда встаю в очередь, опустив голову, пока она медленно движется вперед, к поезду, стоящему на путях. Мой побег. Всего в нескольких футах от меня, а теперь в дюймах, все ближе и ближе, пока я не почувствую жар металла. И затем, когда я в нескольких шагах от того, чтобы передать свой билет, твердая, грубая рука сжимает мою руку и разворачивает меня.

Лицо, смотрящее на меня сверху вниз, не принадлежит Виктору. Но оно бледное и голубоглазое, рука в перчатке почти до боли сжимает мою руку, и я без сомнения знаю, что это один из его людей.

— Миссис Андреева, пора возвращаться домой.

КАТЕРИНА

Поездка на новую конспиративную квартиру холоднее и напряженнее, чем любая поездка, в которой я бывала раньше. Между Виктором и мной повисла тяжесть дурных предчувствий, и я не осмеливаюсь даже украдкой взглянуть на его лицо. Выражение его лица, когда его люди привезли меня обратно в отель, было достаточно ужасающим.

Мне следовало знать лучше, чем думать, что я смогу сбежать от него. Они выследили меня так же легко и быстро, как я и опасалась, раздавая мое описание, пока не нашли людей, с которыми я разговаривала, пытаясь определить местонахождение железнодорожной станции. Все очень хотели помочь, судя по тому, как холодно сказал мне Виктор. Бьюсь об заклад, что они запугали всех, снова мрачно думаю я, смотря из тонированного пуленепробиваемого окна бронированной машины, везущей нас на следующую конспиративную квартиру. Машина похожа на тюремную камеру, и я уверена, что дом ничем не отличается. Теперь Виктор будет держать меня под замком и пристальным наблюдением. Он сказал это в нескольких словах.

У нас есть настоящая вереница бронированных автомобилей, остальные члены нашей семьи, а также Лука, София и Ана в других. Я не видела никого из них, когда меня привезли обратно в отель. Виктор держал меня взаперти в нашей комнате весь день, который оставался до нашего отъезда. Он тоже не вернулся в наш номер, вместо этого оставив двух мужчин у двери со строгими инструкциями, чтобы я ни под каким видом не выходила, а они не отходили от двери, “даже если этот гребаный отель сгорит дотла у них на глазах”. Я уверена, что они бы с радостью встали и сгорели заживо, чем подверглись бы какому-либо наказанию, которое назначил бы Виктор за то, что оставили меня или позволили мне выйти из комнаты. Я не утруждала себя попытками.

У меня была моя единственная попытка побега, и она провалилась. Я знала, что лучше не пытаться снова. В любом случае, в этом нет смысла. Виктор убедился, что окна были заперты и что в комнате не осталось ничего, что я могла бы использовать для облегчения побега, например, денег. Он забрал из комнаты все, что у него было, за исключением смены одежды, которую он купил для меня, и совершенно ясно дал понять, что, по его мнению, я больше этого не заслуживаю.

Я бы почти почувствовала себя плохо, увидев, что было в хрустящем чехле, лежащем на кровати, если бы я не знала, что сделал Виктор. Там была пара мягкого, шелковистого нижнего белья и соответствующий бесшовный бюстгальтер, вещи, которые позволили бы мне чувствовать себя полностью одетой, не натирая мою заживающую кожу. Кроме того, там было легкое шерстяное платье-свитер из тонкого мягкого кашемира с рукавами до локтя и юбкой длиной миди с круглым вырезом. Это платье закрыло бы почти все мои раны, оставаясь при этом мягким, в прекрасном бледно-голубом цвете, который, я знаю, любит Виктор. Это то, что говорит о том, что он вложил в него некоторую мысль, и это, несомненно, было дорого. До того, как я узнала правду о том, что он сделал, это было бы еще одной вещью, которая разрушила бы стены, которые я воздвигла, чтобы защитить себя от него.