Сложности - Кристен Эшли

— А может тыковка? — предложил он. — Это ничего не выдаст.

— Пожалуйста, нет, — сказала она, нагнувшись с надетой рукавицей и вытаскивая одну из двух тарелок, которые разогревались в духовке.

Грета разогревала тарелки.

Господи.

— Значит леденец, — заявил он, заставив свои мысли оторваться от нагретых тарелок.

Грета выпрямилась, бросив на него взгляд, хотя выражение ее лица и было серьезным, глаза улыбались.

Она разложила еду по тарелкам. А Хикс вновь оторвался от стула, чтобы принести столовые приборы для них обоих.

Когда он снова опустился за стол, Грета поставила перед ним тарелку и вернулась к плите за своей.

Больше он ничего не говорил, пока она не взяла свою кружку и не опустилась напротив него.

— Детка, — позвал он, и ее взгляд переместился с вилки на него.

— Это подойдет, — заявила она. — Если ты придумаешь что-то другое, мне придется в зависимости от случая использовать то жучок-обнимашка, то жеребец.

Сейчас он сидел на табурете в деревенской кухне рядом с красивой женщиной, которая готовила ему завтрак, и смеялся, а днем ранее практически в то же время он стоял рядом с телом мертвого мужчины.

Все еще смеясь, но успокаиваясь, он протянул руку, поймав Грету за шею, и притянул ее к себе.

— Я просто хочу сказать спасибо за то, что так старалась приготовить мне завтрак.

Она пристально посмотрела ему в глаза и прошептала:

— Пожалуйста, Хикс.

— А еще хочу поблагодарить за то, что заставила меня смеяться после первого дерьмового дня и перед началом второго.

— Пожалуйста, малыш.

Он коснулся губами ее губ, отпустил ее и уселся удобней.

После нескольких кусочков хрустящего бекона, идеально поджаренного тоста и вкусной яичницы, он сказал с набитым ртом:

— Облегчение узнать, что женщина, которая заставляет меня завтракать, умеет готовить… глазурь.

Ее большие глаза обратились к нему, она глотнула кофе, который держала в руке, и разразилась смехом.

— Г-глазурь? — спросила она сквозь смех.

— Понимай, как хочешь, — ответил он.

Она продолжила смеяться, а он вернулся к еде, но улыбаться не перестал.

— Глазурью называют собак, — проинформировала она (прим. В дословном переводе Спринклс — распространенная кличка для собак).

— Тогда мы вернемся к леденцу.

— Пожалуйста, Боже, избавь меня от этого.

Хикс усмехнулся и продолжил есть.

Он закончил, когда Грета не съела еще и половины, и ему было неприятно это говорить, но выхода не было.

— Я приберусь, пока ты заканчиваешь есть, а после мне нужно идти.

Их взгляды встретились, и все веселье испарилось, ее место заняло беспокойство.

— Я сама уберусь, дорогой. Если тебе нужно идти, просто иди.

— Мне нужно заехать домой, принять душ, переодеться…

— Хикс?

— Что?

— Замолчи и убирайся отсюда.

Он усмехнулся ей в ответ, взял свою тарелку, столовые приборы, кружку и отнес все вместе в раковину. Он ополоснул посуду и вернулся к ней, встав совсем рядом. Она откинула голову назад.

Хикс наклонился, проведя рукой вниз по ее шее и согнув ладонь так, чтобы провести пальцами по ее губам, а затем отстранился на несколько сантиметров.

— И еще раз спасибо, милая.

— Не за что, Хикс.

Он улыбнулся ей, провел кончиками пальцев по мягкой коже ее шеи, а затем отпустил ее.

Он был перед входной дверью и собирался открыть ее, когда услышал голос Греты:

— Увидимся позже, жеребец!

Он сдержал смех, но улыбаться не перестал, когда открыл дверь, поднял руку и, легко махнув ей в ответ, вышел.

***

Хикс не улыбался, когда два с половиной часа спустя, перевел взгляд с доски с описанием временной линии дела, которую он нарисовал. Доска стояла у стены напротив его стола, и на ней было слишком много белых пятен. Он посмотрел на Бетс и Ларри, которые входили в управление через центральный вход.