Преимущество счастья. 7 принципов успеха по результатам исследований компаний из списка Fortune - Ачор Шон (2010)

Если бы осуществить стойкое позитивное изменение было невозможно, такая книга, как «Преимущество счастья», была бы жестокой шуткой – неплохим источником моральной поддержки для тех из нас, кто и так счастлив и успешен, но совершенно бесполезной вещью для остальных. Что с того, что счастье способствует успеху, если мы не можем стать счастливее?

Убеждение, что мы есть наши гены, является одним из самых пагубных мифов современной культуры. Коварным представлением, что люди приходят в этот мир с фиксированным набором способностей и что они, а также их мозг, не могут измениться.

В этом есть доля вины и научного сообщества, потому как в течение десятилетий ученые упорно отказывались признавать потенциал в плане изменений, который был очевиден.

Чтобы пояснить этот тезис, я хотел бы вернуться в Африку.

Африканский единорог

Наскальные рисунки и надписи времен Древнего Египта говорили о существовании некоего мифического создания – наполовину зебры, наполовину жирафа. Когда в XIX столетии эти наскальные рисунки обнаружили английские торговцы, они назвали это чудовище африканским единорогом, характеризуя его как вымышленное, биологически невозможное существо. Однако аборигены бассейна реки Конго утверждали, что видели именно такого зверя в глубине джунглей. Даже без помощи современной генетики английские исследователи знали, что это сказки: жирафы просто-напросто не спариваются с зебрами, а потому не дают такого потомства. (Зебры, может, и считают, что жирафы обладают харизмой, но не находят их привлекательными.) В течение нескольких десятилетий западные биологи посмеивались над невежеством и суеверием аборигенов.

В 1901 году бесстрашный сэр Гарри Джонстон натолкнулся на пигмеев-аборигенов, похищенных одним немецким исследователем. Потрясенный такой жестокостью, Джонстон предложил тому большие деньги за освобождение пигмеев. В знак благодарности освобожденные аборигены подарили ему шкуры и черепа, принадлежавшие, по их словам, африканскому единорогу. Неудивительно, что, когда он привез их в Европу, его высмеяли. «Это никак не могут быть шкуры африканского единорога, – говорили ему, – потому что африканского единорога не существует». Заявления же Джонстона о том, что, хотя сам он не видел это существо, пигмеи показали ему его следы, научное сообщество отвергло, попутно усомнившись в психическом здоровье коллеги.

А в 1918 году в африканских джунглях поймали живого окапи – он действительно оказался помесью жирафа и зебры! Его привезли в Европу и продемонстрировали публике в ряде городов. Десять лет спустя первого окапи успешно спарили в Антверпене. Сегодня этих «мифических» окапи можно встретить в зоопарках по всему миру.

В 1970-х годах Далай-лама заявил, что изменить структуру нашего мозга можно при помощи одной лишь мысли.

Даже без помощи современных томографических изображений мозга западные ученые знали, что это досужая выдумка. Хоть и хотелось бы верить, что мозг может измениться, думали они, однако это очередной миф. И если уж мозг действительно можно изменить, то точно не при помощи одной лишь мысли или силы воли. В течение большей части XX столетия в самых уважаемых ученых кругах бытовало представление, что по завершении подросткового периода наш мозг становится не поддающимся каким-либо воздействиям. Нейропластичность, представление, что мозг податлив, а следовательно, может изменяться в течение жизни, по сути, было своего рода «западным единорогом».