Цугцванг - Ария Тес

Еще как он. Запихнул руки в карманы, смотрит на меня с жаром и играющими желваками, но стоит, точно приклеенный. Улыбаюсь, ведь понимаю, что ему действительно приходится прикладывать максимум усилий, чтобы не сорваться с места. Макс слегка закатывает глаза и громко, театрально цыкает:

— Я, конечно, действительно знаю, что сексом делу не поможешь, но могу решить, что он лишним тоже не будет. Ты мешаешь мне поступить правильно, — улыбается, выгнув брови, и так тепло, что я невольно отвечаю и убегаю в спальню.

Когда я возвращаюсь в мягкой пижаме и кофте, Макс курит у окна. Он очень задумчив, даже не обращает внимание на мои шаги, словно не слышит их, в чем я убеждаюсь, когда откашливаюсь. Хотела обозначить свое присутствие, а в результате напугала наследника.

— Кажется, что мы поменялись местами. Теперь твоя очередь меня пугать?

— Ты хотел поговорить?

— Думаю, что ты тоже хочешь поговорить.

— У нас как-то с разговорами не очень складывается.

Подхожу к холодильнику, откуда достаю травы, лишь бы не отвечать на его требовательный взгляд. Не хочу. Мне не по себе от воспоминаний о том, как мы уже пытались о чем-то поговорить в его доме, и он это чувствует.

— То, что тогда произошло — моя вина.

— Будешь чай?

Игнорирую попытку, но Макс подходит ближе, беря меня за руку. Заставляет смотреть себе в глаза, и я смотрю, как будто не могу и вовсе оторваться…

— Я знаю, что ты злишься. Я тебя обидел тогда, и мне очень жаль. Это звучит, как оправдание, но после его приезда мне было сложно себя контролировать.

— Ты обвинил меня во всех смертных грехах.

— Знаю. Я очень злился. Ты видела то, что я не хотел тебе показывать.

— А еще приехала в Москву и разрушила твои отношения. Я помню.

Вырываю руку и подхожу к кухонной гарнитуре, где раскладываю все, что обычно добавляла мама: немного мелиссы, мяты и ромашки. Макс молча за мной наблюдает, я же, как бы грустно это не звучало, жду от него объяснений. Никогда в этом не признаюсь, но знаю: так и есть. Мне страшно, наверно, что он снова меня разочарует, а все равно это не поддается контролю. Я жду. Хотя бы чего-то нормального, жду. И наконец получаю.

— Я не виню тебя в том, что случилось, потому что знаю — ты последний человек, который в этом виноват. К тому же, уверен на сто процентов, что Лилиана все равно поступила так, как поступила. Просто с тобой у нее появился «благородный щит», которым он могла прикрыть свое предательство.

— Мне жаль, что так вышло, но я здесь не при чем.

— Головой я это понимаю, но эмоции всегда брали надо мной верх.

— Тогда научись себя контролировать! — повышаю голос, хмурюсь и смотрю на него.

Макс сидит на подоконнике, повинно опустив руки и голову, наблюдает за тем, как тлеет его сигарета и кивает.

— Ты права… — резко поднимает глаза, — Но мне сложно контролировать свои эмоции, особенно рядом с тобой. Ты порождаешь в моем сердце смуту.

— Да ну?! Тупая малолетняя сучка, которую так прикольно использовать?

Вздыхает и откидывается к стеклу спиной. Молчит. Я же снова возвращаюсь к заварке чайника. Чувствую, что мне это нужно и даже слишком — не могу себя контролировать, хотя его обвиняю в том же самом. Будто не понимаю, что значит «смута в сердце», Макс же тоже провоцирует меня на все эти бури. Вот только следующе-сказанным разрушает их, тушит, удивляет…

— Спор родился внезапно из дикой ярости.

Я резко перевожу на него взгляд, Макс отвечает стойко, не мигая, затягивается. Молчит-молчит-молчит, словно строя в голове объяснение, и вместе с дымом выдыхает его…

— Отец выдернул меня из университета. Думаю, он узнал о том, что я купил квартиру на Мосфильмовской и не доложил ему, за что решил меня наказать. Миша сказал, что он объяснил тебе политику партии, так что ты теперь понимаешь, что в нашей семье под строжайшим запретом любые вольности.

— Он должен контролировать каждый ваш шаг.