Цугцванг - Ария Тес

Я впервые произношу его имя в слух. Без кличек, без саркастичной формальности — просто четыре буквы. Они жгут губы, а может это и слезы? Я не знаю. Но он не двигается, смотрит на меня пронзительно, долго, а потом ложиться сверху и опять заполняет собой до предела. Я ору в страхе, и только через миг понимаю, что он не сделал со мной того, чего явно хотел, а я явно нет. Макс отстраняется, смотрит мне в глаза, не шевелится, вместо того тянется к ремню и отстегивает его. Как только он освобождает меня от кровати, а ремень перестает сдавливать и запястья, и я опускаю руки ему на спину. Чувствую мышцы, жар его тела, пот. Вижу его глаза даже в темноте. Макс убирает волосы с моего лица, разглядывает, как я его, а потом вдруг именно страстно целует, и я отвечаю…

***

Мы лежим и смотрим, как окно заполняют пушистые снежинки. Тяжело дышим оба, друг друга не касаемся. Только что мы были одним целым, а сейчас снова будто между нами пропасть — и это так странно. Я вижу, как ярко горят звезды, но, если честно, мне до них ближе, чем до него…

— Так ты все знала? — хрипло спрашивает, не поворачивая головы, и я также отвечаю.

— Да.

— Давно?

— С того вечера во дворе дома.

— Откуда?

— Это так важно?

Хмыкает. Молчит, но снова спрашивает.

— Есть смысл что-то объяснять?

— Нет.

— Хорошо.

Снова молчит. На этот раз пауза дольше предыдущей, и то, что он говорит, удивляет меня гораздо больше, чем то, что я уже слышала…

— Отец бил мою маму.

Недоверчиво хмурюсь и поворачиваю голову на него, но Макс не отвечает. Он тоже хмурится, словно выдумывая причины для самого себя, зачем говорит это все, и судя по всему находит ответы. Потому что продолжает…

— Я все детство это видел. Он бил ее жестко, сильно, не щадил. Мама часто плакала и постоянно ходила вся в синяках. Я ненавижу, когда меня с ним сравнивают и говорят, что я похож на него больше всех. Я не позволю себе быть на него похожим, Амелия.

Признаюсь честно, неожиданное откровение при том на такую странную тему, которая совершенно не касалась того, что происходит «здесь и сейчас». Выбивает из колеи ненадолго, потому что на самом деле я достаточно быстро понимаю к чему весь этот разговор.

— Ты хочешь меня ударить?

Максимилиан медленно поворачивает на меня голову и холодно, сухо чеканит.

— Я хочу тебя убить.

Вижу, что действительно хочет. По глазам вижу. Это здорово пугает, да настолько, что я хочу отстраниться, но он делает это раньше. Макс садиться на кровати дает себе пару мгновений, встает. Я невольно краснею от вида голой, крепкой задницы, как идиотка, отвожу взгляд, да и вообще…Ситуация максимально неоднозначная. Его слова, хочу я того или нет, заставляет мелко дрожать и сжиматься, но он не смотрит в мою сторону, будто меня и нет тут вовсе. Макс одевает свои черные спортивки, стягивает бутылку виски со стеклянного столика и все также же не глядя снова чеканит. Еще холоднее, еще четче, еще суровее, чем до этого, хотя я и не думала, что это вообще возможно…

— Собирайся. Ты уезжаешь обратно в город. Миша отвезет тебя.

Я сажусь, прикрывая грудь атласным одеялом, и щурюсь, потому что знаю, что это не конец. Он сказал еще не все, и я права. Не все…

— Мы больше не увидимся.

— Что? — тихо переспрашиваю, но он как будто и не слышит вовсе, изучая наклейку на бутылке.

— Я оставлю тебе карту, трать с нее на что хочешь.

— Мне не нужна твоя карта!

— Я знаю, что тебе нужно, но этого ты не получишь.

— Ты просто запрешь меня одну в этой клетке?!

— Да.

— Я сойду там с ума!

— Поздновато спохватилась, когда ты уже сумасшедшая.

— Отпусти меня!

— Это не обсуждается. Собирайся.