Бог Разрушения - Рина Кент

Единственная, кого я удостаиваю своим пристальным вниманием — это девушка в черном платье, обтягивающем ее изгибы во всех нужных местах. Кожаный чокер обхватывает ее нежное горло, а в косички вплетены мои любимые голубые ленточки.

На меня смотрят вызывающие, гордые глаза цвета синих полевых цветов. На мгновение, в течение доли секунды, когда я совершил свой эффектный театральный выход, эти глаза были ошарашены, затем эти же эмоции превратились в ужас, но сейчас в них плещется неодобрение.

Я могу справиться с неодобрением.

Даже с ненавистью.

Я умею справляться с антагонистическими ситуациями и не уйду, пока не верну благосклонность моей музы. Я не понимал, как сильно по ней скучаю, пока не прослушал запись ее голоса несколько раз.

И я не знал, что способен скучать по кому-то.

Метод, который я придумал, может быть в лучшем случае спорным, а в худшем — самоубийственным, но мне нужно поставить точку перед всем миром.

— Какого хрена ты здесь делаешь? — Джереми, бесполезная пространственная масса, крепче вцепился в Сесили и приготовился к атаке всем телом.

На самом деле, все они делают то же самое, включая моих родных брату и сестру. У них нет ни одной верной кости в теле. Единственный, кто деликатно говорит о своей потребности покалечить меня — это Киллиан, но он держит Глин так близко, как будто должен защитить ее от меня — ее собственной плоти и крови.

Глин и Сесили выглядят более опечаленными, чем старушки, потерявшие пенсию и всерьез рассматривающие возможность похоронить себя заживо. Выражение лица Брэна становится полным боли, как тогда, когда он смотрел, как меня режут за его хрупкую честь.

Другая крайность — не кто иной, как Николай. Среди множества противоречивых и совершенно ошеломляющих реакций на мое божественное присутствие он единственный, кто не смог скрыть ни капли враждебности и позволил ей захлестнуть язык тела и маниакальное выражение лица.

— Я думал, что это день рождения и все приглашены, — легкомысленно говорю я, игнорируя разгорающуюся вдалеке мировую войну.

— Это не так, — прямо говорит Киллиан.

— Кажется, теперь это так, — я подхожу к Мие, которая все время наблюдала за мной, как будто я статуя, а не их создатель. — Кроме подарка в виде моего присутствия, у меня есть для тебя еще кое-что, но я бы предпочел сделать это наедине…

Не успеваю я сделать второй шаг, как Николай врезается кулаком в мое прекрасное лицо.

Из забитого горла вырывается кашель, и я сплевываю на пол металлическую жидкость, наполняющую мой рот. Первый инстинкт — выпленуть ее в поганое лицо Николая, но это не поможет мне в том деле, которое я пытаюсь решить

— Лэн… — Глин вырывается из рук своего парня и подбегает ко мне.

Может быть, я ошибался, и, в конце концов, у нее есть какое-то подобие преданности мне.

Она останавливается в нескольких шагах от меня, как будто боится подойти ближе.

— Просто… уходи.

Я беру свои слова обратно. Она просто не хочет драмы в доме своего ничтожного дружка и, вероятно, боится за жизнь его кузена.

Что вполне оправданно, поскольку если бы он не был братом моей музы, то уже бы сейчас был загнан на стену моими кулаками. А потом, возможно, был бы отправлен в психиатрическую клинику, в которой так нуждается.

— Я не для того подкупал некомпетентных охранников, чтобы просто уйти, — мой взгляд встречается с испуганным взглядом Мии.

Она сделала шаг вперед, и одна из ее рук сжалась в крепкий кулак. Какая-то часть меня взлетает от мысли, что она беспокоится обо мне, в конце концов, но вскоре все рушится и сгорает, когда она хватается за руку своего брата.

— Он того не стоит, Нико.

Вот что она показывает — с невозмутимым выражением лица, могу сказать.

Она только что сказала, что я того не стою? Я? Лэндон, мать его, Кинг?