Глубже - Робин Йорк

К тому времени, как я надеваю ботинки, стук перешел в грохот, но я не тороплюсь, поднимаю книгу, которую дала мне Кэролайн, с подушки, защипываю страницу и засовываю ее в свою спортивную сумку.

Это хорошая книга, и я не хочу, чтобы ее уничтожили.

За дверью двое: мускулистый парень с вьющимися светлыми волосами в черной форме полицейского управления Патнема и более худой, низкорослый чернокожий парень в красном поло Службы безопасности Колледжа Патнема.

— Вы Уэст Левитт? — спрашивает блондин.

— Да.

— Я офицер Джейсон Морроу из полиции Патнема, а это Кевин Йейтс из службы безопасности кампуса. Мы получили анонимное сообщение о том, что Вы занимаетесь незаконной продажей марихуаны. Нам нужно зайти и осмотреть все.

По тому, как он это говорит, я могу сказать, что обычно это работает. Они стучатся в двери студентов колледжа, всякий раз, когда есть серьезная жалоба. Они ведут себя вежливо и мило спрашивают, а другие студенты тут же сдают себя с потрохами.

У меня в квартире нет ничего, что они могли бы найти, потому что, несмотря на то, что думает Нейт, я не гребаный идиот. Количество травы, которое у меня на руках, само по себе является серьезным проступком за хранение, уголовным преступлением класса Д, если они смогут доказать, что я ее продаю. Что они, конечно, могут, потому что никто не мог бы так много курить и функционировать как нормальный человек. Но я храню ее в шкафчике в комнате отдыха, и я хожу туда два или три раза в неделю, бегаю по дорожке, поднимаю тяжести, принимаю душ, кладу в карман несколько упаковок, столько, сколько я знаю, что смогу продать.

Я не выращивал растения в кампусе с начала прошлого года, и даже тогда я делал это больше как трюк, чем что-либо еще. Я хотел, чтобы люди говорили: «Он тот парень, у которого растет хороший товар. Он тот, кто может дать тебе кайфануть». Как только был собран первый урожай, я закрыл все это дело. Слишком рискованно.

Я знаю, во что я ввязался. Я знаю свои права.

— Нет, — говорю я полицейскому у двери.

Нет, он не может войти.

Нет, я не могу выйти.

Я в ловушке в этом беспорядке, который устроил, и у меня есть месяц, чтобы понять, как мне выбраться из него и сбежать от нее.

* * *

Моя мама обнимает меня за шею сзади, наклоняясь ближе, чтобы запечатлеть поцелуй, который скользит по моему уху и попадает в основном на мою бейсболку.

— Фу. Мама. От тебя пахнет пареным мясом.

Она только что вернулась домой со смены в тюрьме. Я никогда не видел кафетерия, где она работает, но если судить по тому, как она пахнет, когда приходит с работы, то я не много потерял.

Хотя на самом деле я не возражаю против поцелуя. От ее одежды исходит запах кафетерия, но я также чувствую запах ее кожи, какого-то цветочного мыла или лосьона. Стойка в ванной Бо завалена мамиными косметическими принадлежностями.

Я отсутствовал так долго, что самые сильные впечатления, когда я вошел пару дней назад, были только запахи. Застоявшийся сигаретный дым, автоматический освежитель воздуха, запах от дивана, когда я сел — собачья шерсть и стареющие поролоновые подушки.

В первый раз, когда мама обняла меня, от ее запаха у меня встал ком в горле, физическая реакция, которая была не совсем слезами, но и не аллергией. Мальчик во мне говорил «Мама», в то же время у меня руки чесались оттолкнуть ее, отодвинуть на небольшое расстояние между нами.

— Я просто не могу поверить, что ты вернулся.

— Перестань цепляться за него, — говорит Бо с другого конца стола. — Он слишком стар для этого дерьма.

Мама снимает с меня бейсболку и взъерошивает мои распущенные волосы.

— Он мой ребенок. Ты уже что-нибудь съел, Уэсти? Я могу приготовить тебе говяжьи отбивные, если хочешь.

Она хотела угостить меня моим любимым блюдом.

— Нет, я поел в городе. Мы с Фрэнки заехали в «Арби» после того, как я отвез ее в Бэндон.

Бо поднимает глаза.