Шалунья - Софи Ларк

Вот что значит заботиться о ком-то другом — это значит, что ты никогда не будешь свободен от страха, беспокойства и ответственности. Но ты также будешь испытывать радость при звуке их голоса и тепло в груди, когда представляешь их улыбку.

И снова я спрашиваю: — Ты уверена, что с тобой все в порядке?

— Я в порядке, — твердо говорит Сэди. — Я обещаю.

На этот раз я ей верю.

Рамзес ждет в спортзале на самом нижнем уровне своего пентхауса. Он одет в свободные хлопчатобумажные штаны и майку, все в черном, как у ниндзя. Его грудь и плечи выглядят возмутительно сильными. Мысль о том, чтобы поднять рядом с ним гирю, кажется мне упражнением на унижение.

Он улыбается, но глаза у него усталые. Сколько бы я ни подбадривала его, он не будет счастлив, пока не решит проблему Ривза.

— Итак… — Я делаю вид, что потягиваюсь, чтобы Рамзес мог полюбоваться мной в тренировочных шортах. — Ты мой новый личный тренер?

Рамзес ухмыляется. — Здесь, чтобы привести тебя в форму.

— Где твой хлыст?

— Вот здесь. — Рамзес взмахивает своей тяжелой рукой, чтобы напомнить мне, что такое шлепок по заднице.

— С чего начнем? — говорю я, оглядывая кардиотренажеры, штанги, тросовый станок.

Личный спортзал Рамзеса больше похож на Equinox, чем на обычный подвал. Все стены — зеркальные, а пол сделан из губчатого, прорезиненного материала. Его выбор гантелей заставил бы Шварценеггера плакать от гордости.

— Раздевайся, — говорит Рамзес с суровым профессионализмом. — Мне нужно посмотреть, с чем я работаю.

Рамзес, конечно, видел меня голой почти столько же раз, сколько и одетой, но я подыгрываю ему, притворяясь застенчивой, пока медленно раздеваюсь.

Сначала я снимаю топик и шорты, и вот я уже стою в спортивном лифчике, стрингах и кроссовках.

— И нижнее белье тоже.

Я бросаю лифчик и трусики поверх остальной одежды, но кроссовки не снимаю.

Рамзес медленно обходит меня по кругу, его глаза ползают по моей обнаженной плоти. Он стоит позади меня, так что мы оба смотрим на мое тело в зеркале.

Я могла бы рассмотреть все свои недостатки — а их немало, — но на самом деле передо мной лицо Рамзеса. Его глаза горят, а язык обветривает губы.

— Невероятно… — Он тянется к моей груди, поднимает ее и опускает. — Великолепные линии… — Он скользит руками по моим бокам.

Мои соски напряглись, по коже побежали мурашки.

Есть что-то безумно эротичное в том, что меня осматривает Рамзес. Чем ближе он смотрит, тем послушнее я становлюсь, как пациентка на приеме у врача.

Он обхватывает рукой мою попку, а затем шлепает по ней. — Мы подтянем это.

Я смеюсь над его грубостью.

Рамзес сильнее шлепает меня по другой стороне. — Тебе лучше быть готовой к работе.

Мне нравится, когда он играет вот так, яростно и напряженно. Я хочу, чтобы это было по-настоящему.

— Начни с АМТ, — приказывает он.

Я понятия не имею, что такое AMT, поэтому Рамзесу приходится показать мне кардиотренажер, который выглядит как нечто среднее между эллиптическим тренажером и лестничным степпером. Я забираюсь на него голая в кроссовках, наслаждаясь забавным видом себя в зеркалах вокруг.

Он устанавливает уровень, и я кручусь на подножках тренажера, подпрыгивая грудью и выпячивая задницу в зеркале. Я не спортсменка, но вид моего обнаженного тела в движении чертовски крут. Я никогда не видела себя такой — кожа росистая от пота, покрасневшая во всех интересных местах.

Рамзес наблюдает сзади, он такого же роста, как и я, даже когда я стою на тренажере.

— Правильно… поработай этой задницей.

Я оглядываюсь через плечо и вижу, что у него в штанах образовалась палатка. Ухмыляясь, я наклоняюсь вперед и сильнее упираюсь каблуками, делая длинные линии ног.

Рамзес кладет руку мне на щеку, чувствуя, как работают мышцы.

— Хорошая девочка, — рычит он.