Сегодня я с тобой - Мередит Блэкстоун

— Слова крутого качка, умирающего первым, — парирую я.

Он прыскает со смеху.

— Да какая же ты сложная, — говорит. — Прикройся шарфиком и прыгай назад. Все будет нормально. Ты мне доверяешь?

Я поджимаю губы и опускаю взгляд в пол.

— Ты должен протянуть мне руку.

— Что? — теряется он.

— С этими словами положено протягивать руку, — поясняю я.

— Оу, — он несколько раз кивает, едва сдерживая усмешку и выполняет инструкцию. Протягивает мне раскрытую ладонь и повторяет:

— Ты мне доверяешь?

— Нет, совершенно не доверяю, — честно отвечаю я, но за руку его все-таки хватаюсь, а потом неуклюже усаживаюсь назад, задрав ногу так, что даже шарфик не помог скрыть от прохожих мое белье. Еще и нацепила на какой-то черт красное, будто нарочно хотела привлечь внимание. Неловко до ужаса.

— Надень шлем и держись крепче, — велит Джонни-Билл.

Я подчиняюсь, засовываю голову в здоровенную полусферу и обхватываю его сзади за талию. На всякий случай стискиваю коленями железного коня и заранее страшно пугаюсь. На мотоциклах я тоже никогда прежде не ездила. В моей жизни настолько внушительный список того, чего я никогда не делала, что внутри невольно загорается детский восторг.

Джонни-Билл резко газует с места, и я взвизгиваю, еще крепче стискиваю его, прижимаюсь щекой к широкой спине. До чего страшно и хорошо одновременно.

Ночная дорога моментально сужается, свет несущихся рядом машин превращается в сплошную полосу огней. Скорость невероятная. Удержаться невозможно, и я снова визжу на первом повороте.

Город мы пересекаем, кажется, всего за несколько минут, и сворачиваем с трассы на пустынную дорогу. Джонни чуть сбавляет скорость и включает дальний свет. Дорога впереди моментально освещается желтоватым огнем. С одной стороны проступают черные очертания гор, с другой в пропасти плещутся волны. Запах соли и морской свежести бьет в нос, и я моментально начинаю мерзнуть.

Еще несколько минут, и вдалеке вырастает старый заброшенный маяк. Неужели туда мы и держим путь? Внутри что-то неприятно сжимается. Место, действительно, жуткое и как нельзя лучше подходящее для приведений. Ладно хоть ночь ясная, все небо усыпано звездами, а на самом верху сияет серп молодой луны

Вскоре Джонни-Билл сворачивает с дороги на тропу, и мы неспешно спускаемся вниз на еще более сниженной скорости. Мотоцикл у него явно не горный, и я рада, что он так осторожничает. Мои предположения оправдываются. Мы едем к маяку.

Преодолев несколько десятков метров по пологому склону, Джонни-Билл останавливается на небольшой каменной площадке, от которого ведет железный сетчатый мостик. Я тут же представляю, как застреваю каблуком в расщелине. Неуклюже сползаю с мотоцикла, опять явив миру красные трусы. На этот раз Джонни их замечает, и по его лицу, освещенному желтым светом фары пробегает смущение. Щеки чуть заметно розовеют.

— Эй! — восклицаю я, пребывая в не меньшем смущении.

— Прости, не хотел, — говорит он. — То есть, хотел, но не должен был.

— Не должен, — подтверждаю я, строго хмуря брови, и скрещиваю руки на груди, а потом опять обращаю расстроенный взгляд на мостик.

Мои босоножки, держащиеся всего на трех веревочках и честном слове, с трудом пережили поездку на мотоцикле. Всю дорогу я только и думала, как бы их не потерять. Мост они точно не переживут. Я плотнее закутываюсь в палантин, силясь согреть озябшее тело. Джонни замечает и тут же скидывает с плеч кожаную косуху, протягивает мне.

— Спасибо, — говорю я, одеваюсь и добавляю, — еще через мост меня перенеси, а то у меня лапки.

Он усмехается и подходит ко мне вплотную. Сердце тут же подпрыгивает, я замираю, ожидая, что он выкинет какой-нибудь неприличный фокус. Но он просто засовывает руку в карман своей куртки и извлекает оттуда два маленьких фонарика. Один протягивает мне, вырубает фару мотоцикла и резко подхватывает меня на руки.