Сегодня я с тобой - Мередит Блэкстоун

— Именно, — он многозначительно кланяется в мою сторону. — В этом ему помогло местное агентство, копившее досье барышень, желающих пересечь океан и осесть в Новом Свете. Одной из них была прекрасная юная Изабелла Войт. Роберт увидел ее фотографию и влюбился с первого взгляда. Он написал ей письмо впервые в тысяча восемьсот пятьдесят втором году. В конце того же года она ему ответила. Ее письмо до сих пор хранится в местном музее. Очень романтичное послание юной хрупкой девушки, мечтающей уехать из родной глубинки. Она писала, что является младшей из шести сестер и последней оставшейся без жениха. А ей уже исполнилось шестнадцать, и матушка корила ее за то, что она засиделась в родительском доме. Представляешь, да?

— Да уж, с тех пор не многое изменилось. По крайней мере не во всех семьях, — вздыхаю я и перевожу взгляд на маленькое треснутое окошко за спиной Джонни-Билла. Где-то там, по ту сторону океана, спрятался мой настоящий английский дом. Наверное, стоило там и остаться. По законам обеих стран я давно пересекла черту совершеннолетия.

— На самом деле многое, — парирует Джонни-Билл, — но речь сейчас не о тебе, а о старой шестнадцатилетней деве Изабелле. Ей не терпелось поскорее выскочить замуж хоть за кого-нибудь, а Роберт не спешил. Он писал ей письма весь следующий год, спрашивал, как проходит ее досуг, рассказывал о себе. И в один прекрасный момент он углядел в юной особе ту самую. Письма его преисполнились душевным пламенем, страстью и любовью. И в конце тысяча восемьсот пятьдесят третьего года он купил ей билет на корабль Лиа-Донна, следующий из британского порта в Американский.

— Назначил день свадьбы?

— Нет, сначала невесту надо было дождаться. В те времена, чтобы пересечь Атлантику, уходили недели, а шанс доплыть был не так уж и велик.

— Она не доплыла? — догадываюсь я, и Джонни-Билл трагически вздыхает, напуская на себя скорбный вид. От театральности происходящего мне становится смешно, и я едва сдерживаю улыбку. История-то грустная. Надо проявить уважение к усопшим.

— Лиа-Донна разбилась о рифы совсем недалеко от берега. Маяк не работал. Ну, ты знаешь. Тогда вообще не за всем строго следили. Погибли почти все пассажиры и вся команда. Большинство жертв так и не нашли. В том числе и Изабеллу. Тогда-то у Роберта в мозгу что-то и повредилось. Он стал очень вредным и противным мужиком. Переругался со всеми друзьями и родственниками, а спустя сколько-то лет продал все свое добро и устроился работать на этот маяк. Он верил, что Изабелла жива, просто застряла на каком-нибудь острове и однажды обязательно приплывет к своему жениху. Здесь он и умер, так и не дождавшись. И с тех пор среди местных вот уже больше ста пятидесяти лет гуляет легенда о том, что тут бродит дух старого Билла и каждый год в день, когда Лиа-Донна должна была прийти в порт, зажигает маяк.

— Грустно, — говорю я. — И жалко. И очень романтично. Одна любовь на всю жизнь, да?

— Да, — кивает Джонни-Билл. — Думаешь, такое возможно?

Я не отвечаю. Если судьба приготовила для меня лишь одну настоящую любовь, то я ее уже упустила. Мой мистер Инкогнито вряд ли снова объявится. А если объявится, то ничего не получит. Я — дама несвободная. Все, точка. И прекрати так на него смотреть, Адель!

Никак не могу собраться. Чем больше одергиваю себя, тем сильнее хочу поймать взгляд Джонни-Билла еще раз. А руки сами тянутся к телефону и проверяют, нет ли сообщения от мистера Инкогнито. Его нет.

— Ты хоть раз видел, как маяк зажигается? — перевожу я тему.

— Да, — кивает он. — Был большой скандал по этому поводу. СМИ едва крышей не поехали, а в городе началась настоящая истерия. Но потом выяснилось, что это проделки местной молодежи. Они притащили генератор и врубили лампы. Но не родную лампу маяка, эта прогнила давно. Свою сделали. Свет получился не такой мощный и не крутился, но для сенсации хватило.

— У местных есть чувство юмора, — улыбаюсь я. — Красивая история порождает идеи.