Бунтарка - Линетт Тиган

Машина Ковалёва тормозит, и он выходит, чтобы галантно открыть мне дверь. Какой же он напыщенный павлин! Но я безвольно вздыхаю и иду к машине, желая поскорее оказаться дома и обдумать произошедшее в спокойной обстановке.

Перед тем, как сесть, оборачиваюсь, словно ощущая некий зов. Встречаюсь взглядом с Кириллом, который вышел на крыльцо и пронизывающе смотрит на меня. Я замерла, не в силах сдвинуться. Он всем своим видом будто говорит, что сейчас даёт мне последний шанс передумать…

А стоит он моего прощения?

— Продолжишь на него так пялиться, и он соврется, — тихо, как змей искуситель, нашептывает мне Стас.

Мои губы подрагивают в ухмылке. Я не знаю, кого хочу убедить больше в моем равнодушии — себя, Стаса или Кирилла. Тем не менее, я смотрю на Бессонова, который угрожающе сложил руки на груди и продолжает смотреть в мои глаза.

— Поехали, — напряженно выжимаю из себя слова и сажусь в машину, слишком шумно закрыв дверцу.

* * *

Я захожу домой, едва помещаясь в дверях со своими покупками. Аккуратно расставляю бумажные пакеты у стены и обессиленно облокачиваюсь на камод у зеркала. Наконец-то я дома и могу перевести дыхание от этого бесконечно тяжелого дня.

Поднимаю тяжелый и уставший взгляд в зеркало и буквально не вижу себя. Передо мной чужая и незнакомая девушка.

На глаза накатывают слезы, но я мужественно прикрываю глаза и всё ещё держусь… Пока я не слышу торопливые шаги.

— Мама, — киваю я застывшей женщине, которая пораженно спотыкается и замирает, схватившись за стену. — Ты ещё не спишь, — говорю очевидное, лишь бы заполнить напряженную тишину.

Она вздрагивает, но через мгновение на её скулах бегают желваки от гнева, осматривая меня с ног до головы. Я повторяю за ней, но присматриваюсь к её лицу. Она плакала: глаза красные, нос тоже, а лицо бледное и утомленное.

— Василиса, что происходит? — она осторожно делает шаги ко мне на встречу, не то боясь подойти, не то готовясь напасть дикой кошкой.

— А что происходит? — уточняю я и разуваюсь, стараясь больше не пересекаться с ней взглядом.

— Что с твоими волосами? — следует очевидный вопрос. — И что на тебе надето?! — взрывается мама, как только я снимаю новенькое кожаное пальто, бережно повесив его на вешалку.

— Тебя волнует только это? — я замираю у того же камода, понимая, что протиснуться в тесном коридоре под пристальным взглядом мамы и избежать ненужного разговора не выйдет.

— Ты целый день игнорируешь мои звонки, — сердито подмечает она.

— У меня были личные дела, — киваю я, подтверждая, что я целенаправленно игнорировала её звонки. Точнее, я просто заблокировала её номер на этот день.

— Да что с тобой происходит, в конце концов! — мама подлетает ко мне, продолжая осматривать меня с ног до головы и, видимо, не может поверить своим глазам.

— А с тобой? — срывается с моего языка.

— Василиса! — недовольно вскрикивает мама.

— Что?

— Прекрати мне хамить! С тобой стало невыносимо разговаривать, а ведешь ты себя ещё более отвратно. Посмотри на свою одежду! Посмотри на свои волосы!

— Я хочу спать. Можно я пойду в свою комнату? — игнорирую её гневное пыхтение и пытаюсь всё-таки протиснуться и обойти маму, но она встаёт передо мной непреодолимой стеной. — Ну что ещё?! — я срываюсь вслед за мамой.

— Послушай меня, дорогая. Пока ты живешь в нашем доме, ешь за наш счет и покупаешь своё непотребное тряпье — ты будешь слушать меня столько, сколько мне угодно! — она указывает на меня пальцем, тыкнув в плечо.

— А ты не хочешь послушать моё мнение, мама? — задаю я вопрос, вскинув бровь. — Возможно, если бы ты хоть раз прислушивалась ко мне или к отцу, не сидела бы одна здесь одна в таком плачевном виде, — мои губы растягиваются в ядовитой ухмылке, в которую я вкладываю свою боль, неспособная выместить её иначе.

— Что ты сказала?

— Ты слышала.