Бунтарка - Линетт Тиган

— А теперь снова хамишь. Защищаешься. От меня, — его глаза сверкают от раздражения. — Разве я мало делаю для того, чтобы помочь тебе? Почему ты упрямо хочешь всё испортить и ставить свои условия, которые идут в резон с моими планами?

Я тяжело выдыхаю, отворачиваясь.

— Ты хочешь контролировать меня и ситуацию. Я понимаю это. Но ты уже хорошо меня знаешь, Василиса. Разве я могу причинить тебе… Чёрт, — он раздраженно чертыхается и отходит к столу, нервно наливая себе кофе, расплескав напиток на деревянный стол и кафель. — Я проклинаю себя каждое утро, когда просыпаюсь с мыслями о моём предательстве, и засыпаю с пониманием, что я мудак. Увы. Это действительно так и мне жаль. Но забудь хоть на минуту об этом и ответь на вопрос: ты мне доверяешь?

Я смотрю, как он пьет яростно отпивает горячий напиток, точно обжигая нёбо и язык, ожидая моего ответа. Я подхожу ближе, накрывая его руку с чашкой, не позволяя себе навредить.

— Доверяю, Кирилл, — отвечаю я на вопрос, смотря прямо в его глаза. — Но мне важно держать под контролем то, что ты делаешь. Это важно не только для меня, но и для тебя. Ты можешь перейти черту, как и я сама.

— Я на коротком поводке, так что тебе не о чем волноваться.

— И у кого этот поводок? — любопытствую я, забывая, что недавно злилась и была обижена.

— Мирослав запретил. Отец предостерег. Нанятый адвокат настрого пригрозил штрафом. И я сам себе не могу позволить облажаться, — Кир опускается на стул и отодвигает рядом стул для меня. Я присаживаюсь и наливаю себе кофе.

— Ты говорил, что у тебя тяжелые отношения с отцом, — припоминаю я, как Кирилл реагировал на любое упоминание про его отца.

— Тяжелые, — соглашается парень.

— Расскажешь? — спрашиваю, не особо веря в успех.

— Я пошёл в свою мать, — начал он говорить, а я удивленно вскинула брови. — Она обожала адреналин и скорость. Была великолепна на гонках. Моя мать предложила Русо создать Живые холмы. Руслан, конечно, сразу всё просчитал и открыл дело сам. Но мою мать не обидел — она всегда имела доступ к гонкам и срывала большой куш.

— Поверить не могу. Твоя мама создала Живые холмы? — ошеломленно выдохнула я. — Она, наверное, чертовски идеальная женщина… Прости. Ты сказал… Она погибла?

— Да. Один ублюдок столкнул её с трассы на ежегодных профессиональных гонках. Моя мама любила нарушать правила и тот день не был исключением. Она поехала со старта без защиты. Её хоронили в закрытом гробу, — он грустит, но с улыбкой вспоминает о ней.

— Поэтому ты был так категоричен к моей защите, — догадываюсь я. — Мне так жаль…

— Правила безопасности и защита существуют не просто так. Несмотря на то, что я восхищаюсь своей матерью и продолжаю участия в гонках — она была глупа и самонадеянна, — он качает головой. — Но у нас была глубокая эмоциональная связь. Именно она приучила меня к байку, научила водить и показала основы механики. Так что всё, что я имею и умею — заслуга матери.

— Она бы гордилась тобой, Кирилл. Я уверена в этом, — я ободряюще улыбаюсь, сжимая его руку в своей, поддерживая.

— Я был в глубоком отчаянье и депрессии. Я нуждался в отце, чтобы пережить такую острую боль моей утраты. В какой-то момент я расклеился. Подсел на колеса, чтобы избежать душевных терзаний, начал заливаться спиртным… Поэтому я хорошо знаю состояние, в котором застал тебя. Я был слишком тесно с этим знаком, — он отпивает кофе, смачивая горло.

— А твой отец? Где он был в это время?