Хендрикс - Келси Клейтон

Я выезжаю на подъездную дорожку, испытывая облегчение от того, что ворота уже открыты. Если бы это было не так, мне бы пришлось ждать, пока они откроют их, а у меня сейчас не так много терпения. В ту секунду, когда я подъезжаю к дому, я ставлю машину на стоянку и даже не потрудился выключить ее, прежде чем выскочить и взбежать по ступенькам крыльца. Я стучу в дверь, и открывает Сейдж, ее лицо мокрое, а глаза налиты кровью.

— Где она?

Она отступает назад, убираясь с моего пути. — Наверху. Она не открывает дверь. Она не хочет со мной разговаривать.

— Ну, ты можешь ее винишь? — срываюсь я. — Все это не было бы гребаной проблемой, если бы ты просто позволила мне сказать ей, когда я захочу! Вместо этого ей пришлось это подслушать! Кто знает, о чем она там наверху думает!

— Не смей так разговаривать с моей невестой, — рычит Тофер.

Я оборачиваюсь и оглядываю его с ног до головы. — Даже не заставляй меня, блядь, начинать с тебя. Там, наверху, моя дочь, и я не собираюсь слушать, как твоя задница указывает мне, как я должен и не должен справляться с вещами, которые касаются ее.

Его рот складывается в дьявольскую ухмылку. — Да? Раньше ты, казалось, отлично справлялся с ролью ее отца, не так ли? Это было действительно мило.

Мое тело напрягается. Все во мне хочет бить его по лицу, пока его кровь не пропитает пол, но наверху есть маленькая девочка, которая нуждается во мне. Моя маленькая девочка. Сухой смешок срывается с моих губ, когда я качаю головой.

— Ты даже, блядь, того не стоишь.

Вместо того, чтобы потакать им дальше, я оставляю их обоих внизу и поднимаюсь в спальню Бренны. Я слышу, как она шмыгает носом из коридора, и легонько стучу в дверь.

— Уходи! — рыдает она.

— Би, это я, — тихо говорю я ей. — Ты можешь открыть?

Это занимает минуту, но замок на двери щелкает, и я могу ее открыть. Не желая, чтобы Сейдж заходила, я снова запираю ее, как только захожу внутрь. В ту минуту, когда я вижу, в каком состоянии Бренна, мое сердце разбивается. Очевидно, что она плакала, и поскольку рука, которую она сломала, является ее доминирующей, ей трудно вытирать слезы.

— Э-это правда? — хнычет она. — Ты мой папа?

Я опускаюсь перед ней, так что мы смотрим друг другу в глаза. То, как она смотрит на меня, как будто она умоляет кого-то, наконец, быть честным с ней. Осознать, что она личность. Может, она и маленькая, но все же человек с чувствами, которые имеют значение.

— Да, — выдыхаю я, позволяя реальности этого действительно установиться как для нее, так и для меня. — Я твой папа.

Очередной всхлип вырывается у нее, и когда я собираюсь заключить ее в объятия, она отступает назад. — Где ты был? Сейчас мне пять. Где ты был до этого?

Моя грудь сжимается, думая о том, как много из ее жизни я пропустил. Этапы, которые я никогда не смогу увидеть лично. Годы, проведенные вместе, мы никогда не сможем вернуть. И все же я не хочу подставлять Сейджа под автобус, поэтому я пытаюсь придумать ответ, который не выставит ни одного из нас злодеем.

— Я не знал о тебе, Би, я клянусь. Если бы я знал, я бы был там.

— Мама тебе не сказала?

Я качаю головой. — Она не смогла связаться со мной. Я уехал до того, как узнал, что она беременна тобой, и у нее не было возможности связаться со мной.

Она скрещивает руки на груди. — Ну, я все еще злюсь на нее.

— Почему?

— Потому что, — говорит она, как будто это самая очевидная вещь в мире. — Она солгала мне. Она должна была сказать мне, кто ты, в тот первый день в парке.

Вздыхая, я сажусь на пол и сажаю ее к себе на колени, благодарный, когда она идет добровольно. — Иногда взрослые совершают поступки, пытаясь защитить людей, о которых они заботятся. Твоя мама просто пыталась защитить тебя.