Три года - Лили Сен-Жермен

— Думаешь, ты побеждаешь? — спрашивает он, вставая так, что возвышается надо мной, пока я лежу привязанной к кровати. Я пожимаю плечами. Думаю, он, должно быть, понятия не имеет о Джейсе. Это меня успокаивает. Хочу, чтобы так и оставалось. И если он говорит, что не может найти Эллиота, то, надеюсь, это означает, что Эллиот достаточно умен, чтобы не попасться, пока все не закончится.

Что, зная Дорнана, означает навсегда.

— Запомни мои слова, малышка. Все, кто когда-либо помогал тебе, умрут.

Он подмигивает мне, ухмыляясь, и выходит из комнаты. Когда за ним захлопывается дверь, я чувствую, как трясется каркас кровати, и молча молюсь каждому, кто меня слышит, что он просто блефует.

Но я знаю Дорнана Росса.

Он никогда не блефует.

Глава 10

Проходит еще пара дней, и у меня настоящие неприятности. Я больна, очень, очень больна, а Дорнан не возвращается. Раз в день проспект отпирает дверь и приносит мне поднос с едой, прежде чем снова захлопнуть ее. Я бы хотела, чтобы он поговорил со мной. Но он этого не делает, никто не делает, и я забиваюсь в угол, хриплю и кашляю, пока меня не рвет.

И это никого, черт возьми, не волнует.

Вскоре у меня начинается жар, и на этот раз я знаю, что дело не только в отсутствии контроля температуры в моей темнице без окон. Пот льется у меня со лба, моя спина мокрая, а легкие кажутся тяжелыми и набитыми ватой. Невозможно сделать полный вдох.

Я не могу дышать.

Однажды сюда принесут поднос с едой и найдут меня мертвой.

Я решаю, что, возможно, это не так уж и плохо, но мой упрямый примитивный мозг требует, чтобы я попыталась выжить. Это так раздражает — я пытаюсь раздавить мысли, как муравьев, но они продолжают размножаться, как ядовитая амеба, подталкивая меня к борьбе.

А я просто хочу сдаться.

В конце концов, я начинаю креативить. А может быть, просто в отчаянии. Вместо того, чтобы попытаться позвать на помощь — потому что они все равно никогда не ответят — я меняю позу, раскладывая свое тело на полу напротив дверного проема. Дверь в эту комнату открывается внутрь, так что кому-то придется ударить меня дверью, чтобы войти сюда. Может, это сработает, а может, и нет, но мне нужно что-то изменить, прежде чем я окончательно сойду с ума.

Когда я сплю, мне снятся яркие кошмары. Нож в груди Эллиота, подушка на лице бабушки, и я даже не могу сказать, что мне снится про Дорнана и дочь Эллиота, настолько это развратно.

Поэтому, когда дверь врезается мне в живот, а человек, пытающийся ее открыть, громко ругается, я отвечаю низким гортанным стоном. Поднимаюсь на колени, голова все еще кружится, и я испытываю облегчение, когда вижу, что это проспект. Чувак, который позволил мне принять душ. Тот парень, которая сказал мне, что у меня такие же глаза, как у нее.

— Я заболела, — говорю я ему, подкрепляя свою утверждение настоящим отрывистым кашлем. Моя грудь трясется от слизи; мое дыхание прерывистое и отчаянное. — Пожалуйста, — говорю я, моя рука стремительно обхватывает его запястье. — Ты сказал, что я похожа на нее. Моя мать здесь. Она медсестра и может мне помочь.

Он отдергивает руку и прищуривается на меня.

— Какое мне дело, если ты заболела? — спрашивает он.

Я чувствую, как мое лицо немеет.

— Где Дорнан? — требовательно говорю я, пытаясь заглянуть в коридор. На его лице пробегает выражение раздражения, когда он пинает меня своим черным ботинком со стальной набойкой.

— Возвращайся внутрь, — рычит он, протискивая себя и поднос с едой в узкое отверстие и захлопывая за собой дверь.

Я отползаю, давая ему немного места, чтобы пройти.

— Это твоя мама там? — спрашивает он, его глаза бегают по комнате.

— Кэролайн? — отзываюсь я. — Ага.

Черт, я знала это. Я знала, что эта сука будет здесь с Дорнаном.

— Ты знаешь, что она понятия не имеет, кто ты, черт возьми, такая, да?