Три года - Лили Сен-Жермен

Я смотрю на пол. Наступает неловкое молчание, пока, наконец, он не толкает меня ботинком. Я поднимаю глаза и вижу, что он протягивает мне руку.

— Давай, — говорит он. — Вставай. Нужно поесть.

Я смотрю на поднос с едой в его другой руке с возродившимся энтузиазмом.

— Голодание закончилось?

Он пожимает плечами, поднимая меня на ноги без каких-либо усилий. Он кажется невероятно сильным засранцем, но он чем-то отличается от остальных дворняг Дорнана. Возможно, это мое воображение, но мне кажется, что ему не нравится Дорнан? Интересно, смогу ли я как-нибудь убедить его помочь мне?

Я хлопаю ресницами, улыбаясь изо всех сил, хотя чувствую, что умираю от чертовой чумы, и всматриваюсь в его лицо в поисках каких-либо признаков его намерений.

— Как тебя зовут? — тихо спрашиваю я.

Он смеется, ставя поднос на маленький деревянный столик рядом с собой.

— О нет, Нина Бонита (прим.: с исп. «Красавица»). Не маши мне своими красивыми ресницами. Я не собираюсь тебе помогать.

Мое сердце замирает, но где-то в глубине души эта фраза находит отклик. Нина Бонита. Любимое имя, которое мне дала Мариана.

— Ты только что назвала меня красавицей, — взволнованно говорю я.

— О, правда? — усмехается он. — Девушка говорит по-испански. Повезло тебе. Ешь свою еду и перестань блокировать чертову дверь.

Проспект поворачивается, чтобы уйти, и я ловлю его за рукав, когда он движется. Парень замирает, глядя на мою руку так, будто на его рубашке птичье дерьмо.

— Ты колумбиец, — шепчу я.

Его лицо превращается в шторм, руки сжимаются в кулаки. Я отступаю так быстро, как только могу, даже не задумываясь.

Он приближается ко мне — его шаги медленные и мучительные — и все, что я могу сделать, это не вскинуть руки перед лицом.

— Я мексиканец, — мрачно говорит он, возвышаясь надо мной. — По рождению и по воспитанию. Никогда больше не упоминай Колумбию в этом доме, иначе я выстрелю в твое лицо, Нина Бонита. Понятно?

Я трясусь и киваю головой.

— Слова, девочка. Для меня кивок означает дерьмо.

— Да, — говорю я уныло.

— Я думала, ты хороший, — кричу я, когда он открывает дверь. Я чуть не топнула ногой, но мне не пять лет. Бл*ть. Я действительно думала, что он может быть полезен, чтобы выбраться отсюда.

Он делает паузу, сухо посмеиваясь.

— Босс тоже считал тебя милой, детка. Посмотрите, чем это обернулось.

Он с силой хлопает дверью. Глядя на это, я думаю про себя: «да, ты прав».

Но ты колумбиец.

Мариана была колумбийкой.

Я задаюсь вопросом, связан ли он как-то с ней. Может быть, младший брат? Сын? Она была слишком молода, чтобы стать его матерью, но это вполне правдоподобно. Но если так, то, что он делает здесь и сейчас, под каблуком Дорнана?

Он похож на меня?

Весь следующий час мой разум на полной скорости прокручивает дикие теории заговора, пока мне не приходится остановиться и подумать о чем-то другом. Иначе сойду с ума, а я и так уже довольно близка к безумию.

Но его лицо не покидает моих мыслей. Стоит ли мне помнить его?

Глава 11

Несмотря на угрозы проспекта убить меня после того, как я назвала его колумбийцем, похоже, он не хочет, чтобы я умерла.

Несколько часов спустя раздается тихий стук в дверь, прежде чем ключ поворачивается, и в комнату входит моя мать.

Я смотрю на нее в шоке. Сижу на краю кровати, моя челюсть отвисает, когда она входит. Потому что, несмотря на мои смутные подозрения, я не смела надеяться, что она действительно будет здесь.

Она могла бы стать моим выходом.