Одна ошибка - Одна ошибка

— Что же ты вытворяешь, братан?!

Мозг машинально заработал и подсознание, как в старом немом кино, вырисовывало отдельные эпизоды неразборчиво и мутно, словно с годами истершаяся пленка. Неясные отрывки мелькали и исчезали, и невозможно было понять, что это за явление, не говоря уже о том, чтобы воссоединить их в одно целое для получения осмысленного понятия…

… вот ясно отделился от мутного тумана образ Гарика с перекошенным лицом, и диким ревом размахивающего плетью требуя от Сони повиновения:

«Проси пощады, — визжал он, — пощады…»

Камала охватил озноб при воспоминании о надменном виде жены, строптиво вздернутом подбородке и гневных глазах, полных ненависти.

Страх? Нет! Он не заметил даже искорки страха в ее взгляде. Она храбро, с высокомерием, выносила все истязания своего мучителя, и, не покорившись ему, с презрением глядела на него.

Боже!

Ну зачем такое бахвальство, милая? Зачем тебе? Ведь ты всего лишь женщина, слабая и нежная, которую необходимо оберегать…

В его памяти воскресали картины прошедших лет. Воспоминания возрождали в подсознании моменты, которые явно указывали на непокорность и высокомерие, гордость и достоинство его жены. Любая ситуация воспринималась ею с достоинством. Достоинство — вот главная ее черта, героизм ее души. Именно этим был поражен Камал при первой их встречи. Он был покорен ее стойкостью, принципиальностью, если на то пошло. Впервые в жизни он был сражен на повал, стрела Амура вонзилась прямо ему в сердце, после чего осталась незаживающая рана. И заживет ли эта рана когда-нибудь, Камал сильно сомневался в этом.

Да! Да! Да!

Да, черт возьми…

Что греха таить, он долго отрицал, но уже готов признать, что это так… Он все-таки не забыл ее, он все еще любит и безумно желает заключить в объятия эту непокорную гордячку. Жгучее напряжение в чреслах от желания обладать ею сводило его с ума, и лишь она могла погасить в нем этот пожар, раздирающий изнутри.

Сони… Сони…

Она все та же, что и была пять лет назад, однако, в ней что-то изменилось.

Что заставило эту гордячку просить пощады? Неужели ей и в самом деле он стал неприятен? … Неужели он вызывает в ней отвращение?… Или же…

Он прокручивал в голове отвратительные моменты минутной слабости: его вожделение, проявившееся так внезапно; он вспомнил, что на мгновение ощутил прилив нежности, чем же это было продиктовано?

Тень страха сквозила во всех движениях Сони. Ее болезненно воспринимаемые ощущения, вздрагивания, поистине пугливее девственницы. И все же, в какой-то момент он ощутил ее… почувствовал прежнее притяжение, пока… пока, он не взорвался, и не наговорил всякие глупости.

=*****=

Так и не сомкнув глаз за всю ночь ни на минуту, Сони просидела у окна, дожидаясь зари. Слезы давно исчерпали свои лимит, оставив после себя в душе тупую боль.

Увидев просвет в дали, она решительно встала и тихо побрела в комнату сына. Джимми спал сном ангела, и улыбка во сне не исчезла, даже когда Сони его нежно поцеловала в лобик. Молча попрощавшись с ним, она вышла, пока решительность не покинула ее.

В доме стояла мертвая тишина. Предрассветная мгла обеспечивала ей небольшую отсрочку в задуманном. В это время суток человеческий сон считался самым крепким, отчего побег Сони был бы беспрепятственным. А когда Камал к утру хватится, ее уже и след простынет. Она будет далеко, может быть, даже ей удастся поймать попутку на шоссе. Правда, ей с трудом верилось в это. Без транспорта? Побег затруднялся. Однако налегке, имея всего лишь легкую сумочку, у нее был шанс. Мизерный, но все-таки шанс на удачу.