Капкан - Одри Раш

— Я говорю тебе, он узнает об этом.

— Если мне придется, я убью его.

— Убьешь его? — ее подруга ахает.

Мой пах напрягается от внезапного давления. Она такая чертовски сексуальная. Лавируя между стенами, дюйм за дюймом, я достаю свой телефон из кармана, стараясь не делать резких движений. Я не хочу доводить этих двух до истерики.

Моя коллега, та самая, которая взломала веб-камеру Ремеди, дала мне приложение, позволяющее в любое время просматривать ее веб-камеру на моем телефоне.

Я хочу увидеть ее лицо. Густые темные брови, ее блестящие черные волосы. Ее сияющие глаза, когда она смотрит на свою подругу. Так уверена в себе, как будто знает, что сможет убить его.

Большинство людей говорят это в порыве ярости, уверенные в себе до тех пор, пока нож не окажется у них в руке, тогда они ничего не смогут сделать. Не из-за чувства вины за жизнь, которую они отбирают, а из-за страха быть пойманными.

Но другие? Мы можем смотреть друг другу в глаза и чувствовать это. Убийство — это действие, а смерть — его результат. И Ремеди? Возможно, именно поэтому я до сих пор не убил ее.

Когда я нажимаю на приложение, оно говорит: Веб-камера отключена. Должно быть, она закрыла свой ноутбук, когда закончила просмотр того видео.

Черт возьми.

— Я не позволю Уинстону оставаться безнаказанным. — говорит Ремеди суровым голосом.

— Он не твой отчим. — вскрикивает подруга, затем ахает, как будто сожалеет об этом. — Уинстон больше похож на твоего сводного брата, чем на отчима. И ты сама так сказала: Броуди даже не часто приставал к тебе.

На этот раз Ремеди ничего не говорит. Я прижимаюсь глазом к щели, но стол — это все, что у меня есть. Пятна от лака для ногтей. Пустая бутылка из-под воды. Кожура от апельсина.

— Мне не следовало этого говорить. — заикаясь говорит ее подруга.

На этот раз Ремеди проходит мимо щели, и я мельком вижу ее руку. Черный лак на ногтях, всегда облупленный. Ее пальцы обхватывают другую руку, будто она обнимает саму себя.

— Я должна это сделать. — говорит Ремеди. — Или я не прощу себя.

— Ты не знаешь, на что он способен.

— Я уже имела дело с такими людьми, как он, раньше.

— Броуди все еще был твоей семьей. Уинстон — никто. Он действительно может причинить тебе боль, Ремми.

— Я не позволю, чтобы это вновь сошло кому-то с рук.

В этих словах есть ярость, которая заставляет замолчать их обеих. Решительное заявление о том, что Ремеди знает, чего она хочет. Её подруга вздыхает, но Ремеди ничего не говорит, чтобы ее успокоить. Она не собирается сдаваться. Мне это нравится.

— Ты должна быть осторожна. — смирившись говорит подруга.

— Я так и сделаю.

— Ты делаешь это в одиночку. Это значит, что у него больше власти над тобой.

— С другой стороны, он нас не достаёт. — хихикает Ремеди.

— Это было бы намного лучше. Я могла бы отвлечь его, пока ты будешь с ним разбираться.

— Да, точно!

Они обе смеются, и, наконец, я отключаюсь. Разговор становится монотонным, бубнящим о работе, школе, семье — темах, которые меня мало волнуют. Я не понимаю термина "лучшие друзья", но, судя по тому, как эти двое разговаривают, я полагаю, что это выглядит именно так.

В конце концов, её подруга уходит, и Ремеди вздыхает. Она вздохнула с облегчением, и я тоже. Голос этой подруги, подобен измельчению барабанных перепонок на терке для сыра. В передней части дома скрипит замок, дверь спальни захлопывается, а затем компьютерное кресло скрипит под весом Ремеди.

Щелкает клавиатура, значит, она пользуется своим ноутбуком. Я проверяю приложение для телефона, переключаясь на зеркальный экран. Она листает обычные страницы в социальных сетях, и ищет поместье Уинстонов и самого мистера Уинстона.

Она останавливается на старом заголовке: