Княжна - Кристина Дубравина

Князева развязала концы фартука, за которым прятала блузку и юбку в серую клетку, взяла телефон с книжкой, уселась на диван. Полистала маленькие прямоугольные листы, что от времени уже значительно пожелтели, загнулись по краям, и забегала взглядом по строкам.

Горкины, Исевы, Коваленко… Холмогоровы. Чуть дальше встретился номер Татьяны Беловой, которая в записной книжке мамы была записана как «сестра», номер Пчёлкина Павла — по всей видимости, отца Витиного. Анна коротко пробежалась по цифрам в незначительном интересе; двести пятьдесят три — сорок четыре — ноль один.

Да что же такое, где же Сурикова?..

— Анька, ты от темы у меня не уходи, — вдруг присела сбоку мама. Она посмотрела на Князеву взглядом серьезным, словно поймала дочь за чем-то плохим, уже за прокол её пропесочила, а теперь подводила итог, намеренно сурово разговаривая, чтоб Аня точно прислушалась.

Девушка хотела закатить глаза, понимая, что такой «артиллерией» её уже было не взять, но почему-то в горле стало сухо от тона матери. Прямо как в детстве.

Мама посмотрела, как девушка номер сестры набирать стала, и протараторила:

— Ты, всё-таки, подумай над тем, что я тебе сказала. Витя парень даже оч-чень неплохой. Инициативный такой, серьёзный…

— Мам, ты сейчас диван весь запачкаешь мукой, — кинула Анна с неприятно дрогнувшими кончиками пальцев. Она диск телефона прокрутила до семёрки, набирая последнюю цифру номера тёти Тани, когда мать всё-таки плюнула выразительно и пошла умывать руки.

Когда спина тёти Кати скрылась за дверным порогом гостиной, что вместе с тем исполняла роль спальни мамы, стало чуть проще дышать. Даже духота уже не казалась такой изнуряющей.

Тётя Таня быстро взяла трубку и племяннице обрадовалась очень. Теплым голосом, от которого щеки Ани всегда становились красными в смущении и радости, она прощебетала Князевой номер, на который теперь Сашке стоило звонить, а потом ещё с две-три минуты спрашивала, как у девушки дела, когда она к тётке своей зайдёт чаю выпить. Девушка пообещала в середине недели как-нибудь к четырем-пяти часам подойти с тортиком, а потом ещё уверяла тётю Таню, что с пустыми руками не придёт, как бы та не просила Анну не брать ничего.

Князева попрощалась спустя примерно пять минут, улыбаясь тепло и широко даже от одного голоса тётушки. Обязательно надо с мамой Саши увидеться. Она к Ане всегда хорошо, как к дочери родной, относилась, всегда Князеву поддерживала…

Так что, обязательно. Надо зайти и, согласно старшейшим английским традициям, выпить чашку чая — Аня угостит тётю Таню сортом с медом и липой — в пять часов.

И даже время, примерно выбранное для встречи, не так смущало. Если с Сашиной мамой и увидится вечером, то Вите скажет, в случае чего, подъезжать к бывшему дому Белова.

Если Пчёлкин, конечно, не шутил насчёт их марафона свиданий.

Князева быстро мысли эти от себя отогнала, стала в спешке подрагивающих пальцев набирать номер Суриковой. Словно боялась, что не успеет на дисководе прокрутить комбинацию из семи цифр, что вернётся мама, которую не получится больше спровадить никак, и продолжит Анне на мозги капать, рассказывать, как ладно они с Витей выглядели на свадьбе у Сашки.

Действительно, что ли, хорошо смотрелись вместе, со стороны?..

— Слушаю, — отозвалась трубка томным голосом жены Саши, и Анна встрепенулась. Будто боялась, что её мысли бывшей Суриковой будут по трубке транслироваться, как по радиовещанию.

Князева распрямилась на диване, откашлялась в себя, как будто не новоявленной подруге позвонила, а самому Горбачёву:

— Оля. Привет, это Аня. Князева.

— Ой, Анютик! — вдруг радостно воскликнула девушка. Аня от одной только формы своего имени, что голосом Ольги так нежно и искренне прозвучала, заулыбалась во все зубы, засмеялась даже в удовольствии. Как, прямо-таки, ребенок; Князевой такая эмоциональность не пристала даже.

— Как здорово, что ты мне набрала, Анечка!