Княжна - Кристина Дубравина

Пчёла вообще на мысли себя вдруг поймал, что Анне не врал с самого того момента, как дружка её в Винницу спровадил. Князева вздохнула тише, чем обычно, когда вынесла какой-то ясный только ей одной вердикт, и подняла всё-таки взор.

Глаза цветом напоминали осколки зеленого витража, какой на свете солнечном казался почти белым. В душу смотрела прямо. Фантастика…

— Тебе стоило ко мне постучаться.

— А ты бы пустила?

— Вероятно, — пожала плечами девушка. Пальцы дрогнули, как от резкого удара линейкой, когда осознала, в чём, по сути, ему призналась; прямой взор Вити будто гипнотизировал — было одинаково страшно как смотреть ему в глаза, в самую суть свою Пчёлу пуская, так и взор отводить в сторону гардин оконных.

Она смочила горло слюной, что по консистенции своей больше пену напоминала, и сказала:

— Кровать у меня двуспальная. Явно бы места хватило, — и добавила, до последнего сомневаясь, стоило ли говорить. — Одеяло бы посреди постели баррикадой поставили — и спали бы.

Витя усмехнулся кончиком губ и, так и не убирая ладони Анны с тела своего, наклонился к ней. Оставил всё-таки поцелуй на виске, почти у самого кончика брови, а когда отсоединился, заметил на губах Князевой нежнейшую улыбку, на которую, как думал раньше, способны только нарисованные руками опытных художников несуществующие дамы.

Несмотря на бодрящую прохладу июньского утра, под рёбрами у обоих стало тепло. Как при двадцати четырех градусах и солнечной погоде.

Пчёлкин развернул девушку к столу, на котором её завтраком ждали порция фруктового салата и горячие бутерброды с ломтиком сыра, аппетитно потёкшим на тарелку. Неподалеку от плошки с фруктами, политыми йогуртом, стояла баночка мёда.

В чашке дымился чай. Зелёный и, кажется, с липой.

У Анны на губах появилась улыбка ещё не понятая, не принятая, но такая искренняя, что у неё самой уголки губ заболели явно.

— Давай, садись, пока не остыло, — чуть пихнул её в поясницу Витя, веля присаживаться.

Она как в тумане каком-то присела послушно на соседний от Пчёлкина стул. Что-то приятно защекотало в районе диафрагмы, когда Аня взглянула на Витю, который с удивительно рутинной, но в то же время новой — вероятно, для обоих сразу — безмятежностью протягивал ей столовые приборы.

Нить, прошедшая через их сердца в момент, на какой Князева не сразу обратила внимание, уплотнилась. До состояния каната.

Комментарий к 1991. Глава 11.

На данный момент работа является “Горячей”, что позволяет читателям по прочтении главы оценить её, оставив комментарий при помощи стандартной формы.

Иными словами, всё для вашего удобства?

Буду очень рада комментарию.

1991. Глава 12

— Где ты чай этот нашёл?

Анна после душа контрастного сидела на подоконнике и пила, наверно, уже третью кружку. Вкус чая был почти идентичным тому, каким в Риге её угощала пани Берзиньш. Заваренный же Пчёлкиным чай был чуть более горьким, отчего казался терпким, даже бодрящим. Но стоило добавить в чашку на полчайной ложки мёда больше — и вкус не отличался почти.

Просто фантастика какая-то, как вкусно!..

Витя стоял перед Княжной. Сырые пряди, вымытые под струей почти ледяной воды какой-то десяток минут назад, высыхая, пушились так, что их не мешало бы уложить. Пока Пчёла освежался, девушка измятую рубашку ему подгладила, и та висела теперь на спинке стула, дожидаясь, когда Витя всё-таки на встречу на Балчуг поедет.

Отчего-то Князева чувствовала себя естественно. Даже когда Витя, стоящий перед ней в одних брюках, с обнаженными плечами, грудью и прессом, поглаживал её по колену, когда сама Анна ступнями проводила по икрам Пчёлкина, сердце было спокойно. Это, конечно, ещё как сказать — спокойно… Билось чаще, но не от волнения, а от близости, красоты момента и самого Пчёлы, который постоянно лбом к ней прижимался, губы Ани своими ловя играючи.