Танцующие на каблуках - Юлия Ивлиева (2022)

Казалось, от ее движения ветки ломались впереди нее до того, как она касалась их. Будто она превратилась в собственную тень. Шла за собой настоящей и не видела себя. Только поломанные ветки. Из них сочилась кровь. Иногда брызгала в разные стороны. Заливала белые лепестки сирени. Капала на землю. Впитывалась в каменные бортики цветочниц, в надгробия, в кресты и вылепленные из камня статуи.

Она еще не видела, но точно знала, что там впереди есть статуя. Мраморная, розоватая, с золотыми и прозрачными прожилками, словно паутинкой расчертившими каменный лик. Статуя, у подножия которой разрыта могила. Все существо Повилики сжималось от ужаса и жаждало сбежать. Но девушка не могла противостоять ведущей ее силе. Она шла вперед. Надежда, которую дарили непроходимо густые заросли сирени, надежда, что она не пройдет, не сможет преодолеть плотную и колкую преграду, ветки не пропустят ее, надежда таяла с каждым шагом. Кусты раздвигались, ветки обламывались, цветы осыпались, преграда исчезала, она шла по могилам, наступая на рыхлые холмики и чувствуя тепло, которого не было. Не могло быть. Эти могилы пусты. Она узнавала изваяния и портреты. Хозяек могил там нет. Не может быть. Впереди уже виднелась статуя. Еще несколько шагов, и Повилика остановилась перед ней, словно перед зеркалом. Она стояла неподвижно, но точно знала, если поднимет руку – та тоже поведет рукой, обернётся – статуя зашевелится. Пришло время меняться местами. Под ней разверзалась земля. Черная пустая могила.

– Нет, не пришло, – шептала Повилика и открывала глаза.

Она просыпалась не в горячке и не в холодном поту. В оцепенении. В неподвижности. Будто легла в ту могилу, что распахивала ей объятия во сне. В узкую и тесную, не дающую пошевелиться. Она ощущала холод сырой земли, которого ничего нет холоднее, потому что проникает прямиком в сердце, леденит душу. Она чувствовала запах мха и плесени, что ползли по камню.

Она всегда просыпалась в могиле. С чувством отчаяния и смирения. Повилика никогда из нее не выберется. Это плата за то, кто она есть. Она не сопротивлялась. Принимала. Была благодарна.

Повилика поднималась с белых, пахнущих жасмином простыней, и начинала вторую часть своего дня.

Ольга выглядела по-настоящему озабоченной. Бледная и осунувшаяся, под глазами пролегли тени. Волосы в небрежном пучке, без макияжа, в туфлях на шпильке и в слишком открытом не по времени суток платье. Что еще больше подчеркивало ее озабоченность и усталость.

Повилика и сама не часто заморачивалась с внешним видом. Но волосы чистые и расчесанные, а широкие брюки хорошо смотрятся в любой ситуации. Ну, а умению держать хорошее лицо при любой игре она научилась в совершенстве. Учителя ей достались, что надо.

– Вика пропала. В клуб не выходит неделю почти. Никто не видел ее… – Ольга пила вторую чашку эспрессо. Сэндвич с индейкой лежал нетронутый. Повилика осторожно рисовала ложкой на пенке капучино. Вообще она не любила молочную пенку. И выбирала американо со сливками. Чтобы молоко налили сверху из крошечного молочника, и напиток получился гладкий, однородный.

Всегда ворчала, какая глупость взбивать молоко и выкладывать на нормальный кофе этот безвкусный неприятный слой пузырьков, который и придумали-то затем, чтобы не дать образоваться молочной пенке, как в кастрюльке при кипячении молока. Противной, неэстетичной пленке. Когда, по-хорошему, нужно выдержать правильную температуру напитка и пленки не будет и пузырьки не понадобятся. Но эта кофейня составляла исключение. Здесь варили какой-то особенный кофе. Здесь Повилике нравилось все – бленд, консистенция, аромат и, что немыслимо, пенка. Сначала она съедала ее ложкой, только потом принималась за напиток.

Они сидели у распахнутого настежь огромного окна, в зале вместо кондиционеров работали потолочные вентиляторы, создавая вихри воздуха. От этого трепетали волосы, платья и салфетки на столах. Ветерок приятно целовал в щеки, а цветы благоухали.