Танцующие на каблуках - Юлия Ивлиева (2022)

Когда Лекс входил в ресторан «Еда и вино», радости в его глазах сильно поуменьшилось. Оглядев Егеря, остервенело пилящего здоровенный кусок мяса и свирепо поглядывающего по сторонам, он без приветствий плюхнулся на противоположный стул. Официант мышонком возник рядом, принял незатейливый заказ, в точности повторяющий меню Егеря, и сбежал. Надо отдать должное сервису заведения. Несмотря на то, что Лекс заказал собственную бутылку виски, второй стакан к открытой бутылке Егора появился мгновенно. Друг плеснул янтарной жидкости в бокал и понимающе уточнил:

– Бабы?

– Они, – буркнул Лекс и выпил. Алкоголь приятно и успокаивающе потек по пищеводу в желудок. Теперь мужчина готов был рассказывать о своих результатах.

Хвастать, впрочем, особо было нечем. Огорчило его отсутствие Повилики в баре. «Не ее смена» – понимающе прищёлкнул языком бармен. У Лекса от этих слов все внутри оборвалось. Бармен поставил перед ним стакан. Подмигнул. Лекс и сам понимал, что сидит на этой девчонке, как на наркотике. Она не выходит из его головы, у него портится настроение и все валится из рук. Он подсел. А она? Она, похоже, живет своей прекрасной и без него жизнью. Это еще больше огорчило Лекса. Но этой реальной причины он Егерю пока открывать не хотел, поэтому начал с работы. Рассказал про любовниц Дикого и про Вику.

– Есть такая? В клубе? Нашел? – Егерь интенсивно работал челюстями. Монотонное жевание и приятные вкусовые ощущения успокаивали не только голод, но и нервы.

– Есть. Точнее была. Больше не работает. Перестала появляться, без предупреждения, поэтому уволена. У меня есть телефон, он отключен и адрес квартиры, где она жила.

– Угу. Бабы. Вертихвостки, – буркнул Егерь, разливая еще алкоголя.

Его история оказалась занятнее. Впечатленный похоронами Дикого, Егерь решил обзавестись родной душой. Звучало не просто странно в устах Егора, звучало как признание в преступлении.

– Кроме этой дурацкой работы у меня никого нет. Правильно эта истеричка Верка говорила – сдохну, меня и хоронить некому будет.

– Она говорила, что фотографии на памятник у тебя приличной нет, – напомнил Лекс. – Про похороны не говорила.

– Дохрена она всего говорила, особенно, когда я уходил.

Лекс не спорил. Верка, насколько он помнил, за языком не шибко следила и по всем фронтам у нее Егор виноватым выходил.

– А тут она сообщение присылает…

– Верка? – удивился Лекс.

– Да на кой мне черт эта дебилка. Мы с ней уже лет шесть не общаемся. Я номер-то заблокировал. Катьке не разрешаю ее даже упоминать. Нечего мое время тратить на разговоры о ней.

Лекс кивнул. В голове появились первые завесы тумана. Он пьянел.

– Я с девушкой познакомился случайно, чуть не задавил.

– А-а. Помню. Рассказывал. Архитектор.

– Да какой она нахрен архитектор! – рявкнул Егерь. Лекс безразлично отметил, что на них оборачиваются добропорядочные посетители ресторана. Егор вздохнул и продолжил. – Написал, поехал к ней. Цветы купил. Думал, с работы заберу, в кабаке, каком захочет, посидим. Поговорим на любые темы, кроме нашей, бл… дурацкой работы. Она попросила зайти, помочь какой-то стол передвинуть. Ну, на двери здания что-то про архитектурное бюро написано было, на шестой этаж я на лифте поднялся. На двери только номер.

– И что?

– Она председатель комиссии на профпригодность! «Наш разговор записывается и будет использован в оценке вашего психологического портрета», – писклявым голосом передразнил Егерь.

– Просто повернуться и уйти не догадался? – уточнил Лекс, макая кусок мяса в соус.

– Не догадался, – буркнул Егерь.

– Орал?

– Орал.

– Сломал что-нибудь?

– Стул. Но он случайно, сам сломался.

С Егерем подобное случалось регулярно. Предметы интерьера в его присутствии случайно и самостоятельно ломались, а также носы, ребра и конечности.

– Девка жива? – Лекс кивнул на поцарапанные костяшки пальцев правой руки.