Непогода - Диана Ставрогина

– С одной стороны, да, – соглашаюсь я, вполне понимая, почему мотивация Антона в прозвучавшем объяснении не кажется правдоподобной, и, не обращая внимания на тянущую боль, возникающую в разных участках тела, едва стоит представить наше с мужем раздельное будущее, добавляю: – С другой же… Он правильно мне сказал, что жили мы нормально. Хорошо даже. Все было, как мы и договаривались с ним изначально, – и вот этот устроенный комфорт он не хочет терять, Тань. Представь, если… Кхм. Когда мы разведемся, Антону придется начинать поиски подходящей жены заново, а у него работа в приоритете, не до свиданий. Вот и результат.

– Да уж, – Таня сочувственно вздыхает. – Неужели он такой циник?

У меня вырывается горьковатый смешок.

– Скорее прагматик. Он, знаешь, любит эффективно решать поставленные задачи. – Я невольно улыбаюсь, вспоминая про себя в подтверждении сказанного случайные эпизоды из нашей с Антоном супружеской жизни. – Не отвлекается на эмоции, ищет лучшие способы для достижения нужного результата и все такое…

– Наверное, в его работе хорошо таким быть.

– Да, так и есть.

– Жалко, что в жизни это ему мешает и он не видит дальше своего носа. – Таня печально и одновременно разочарованно поджимает губы. – Дурак.

Я грустно улыбаюсь и делаю глоток успевшего остыть чая. Душу морозит, и оттого меня будто знобит изнутри, хотя мое далеко не худосочное тельце сегодня укутано на славу: безразмерный и очень теплый вязанный свитер и свободные шерстяные брюки согреют не то что в промозглом ноябре, но и в метелях сурового февраля. Однако ничего не поделать, когда сердце не работает, как надо.

– Может, тебе тоже не стоит терять времени? – спрашивает Таня внезапно.

– Ты про что?

– Про то, что и тебе в таком случае нужно поскорее выбросить Антона из головы и поискать взаимной любви? – предлагает она неуверенно, вероятно, опасаясь моей негативной реакции на непрошеные пинки вперед, на встречу лучшей жизни.

– Вряд ли, – отвечаю я сразу и морщусь.

Мне и задумываться не надо, чтобы определиться со своим отношением к перспективе новых знакомств и свиданий. Не уверена, что скоро смогу второй раз выбраться из тесного, но комфортного футляра одинокой жизни ради мечты о любви и семье. И смогу ли вообще.

– Извини, – виновато тушуется Таня. – Не хотела напирать. Просто обидно за тебя.

– Я знаю. – Губы сами расплываются в краткой улыбке, а мне становится чуть теплее от искренней дружеской заботы. – Знаю. Всему свое время, – приободряю я то ли себя, то ли переживающую за мою судьбу Таню и, не удержавшись, шутливо подливаю масла в костер ее почти потухшего энтузиазма: – В крайнем случае есть старый-добрый Петр с политфака.

Понимающе переглянувшись, мы обе прыскаем со смеху и невоспитанно похрюкиваем в кружки следующие тридцать секунд, без слов синхронно прокручивая в памяти все многозначные ситуации, время от времени случающиеся со мной и моим коллегой и другом, пусть уже и не столь близким, как в наши студенческие годы.

В прошлом мы однокурсники и хорошие друзья, теперь – коллеги и скорее близкие приятели, между которыми витает что-то… этакое. До сих пор не знаю, действительно ли я нравилась (или все еще нравлюсь?) Петру, но шутка о том, что он и есть тот самый друг, за которого я выйду замуж в сорок, отчаявшись повстречать кого-нибудь получше, живет со студенчества.

Может быть, окажись Петя когда-то порешительнее, моя жизнь сложилась иначе. Однако друг мой молчал, ни разу не предприняв попытки выразить мне симпатию, а я… Я, похоже, не слишком-то верила в его чувства, сколько бы Кристина, моя подруга и сокурсница, о них не твердила, оказываясь в общей с нами компании. Ведь если любишь, волей-неволей себя проявишь, а со стороны Пети я признаков любви не замечала. Теперь же, когда мы с ним и видимся-то раз в несколько недель, о не случившейся между нами романтике можно смело шутить в попытке поднять собственную самооценку с пола.