Непогода - Диана Ставрогина

Антон уже и не помнил, звучал ли хотя бы единожды голос его матери так растерянно и испуганно. Не помнил, когда видел в ее глазах слезы и глубинный, бездонный страх.

Сам он, возможно, еще никогда не чувствовал подобного. Не знал, что сердце действительно умеет камнем проваливаться вниз, к ослабевшим ногам.

«У отца инфаркт. Едем в больницу. Прилетай срочно», – всего две фразы, после которых Антон замер, отчаянно пытаясь осознать, что произошло. Мозг сопротивлялся как мог, отказываясь извлекать из архивов памяти информацию об инфарктах и связанных с теми рисков.

В конце концов, после затянувшего на бесконечно долгую минуту молчания, ему удалось спросить: «Насколько все плохо?»

Ответ матери ничуть его не успокоил. Вместо привычно уверенного, наполненного значительной профессиональной компетентностью, тона, он услышал раздавленный шепот: «Не знаю. Он без сознания».

Мысль, что за семь часов лету произойти может что угодно, сводила его с ума, как и изолированность от любой информации. Невозможность оставаться на связи в течение всего пути угнетала. К посадке Антон утратил последние частички спокойствия и немного очнулся только в больнице, поговорив с матерью и выяснив, что ничего не поправимого не случилось.

Пока здоровьем отца занимались врачи, Антон устраивал все бюрократические процедуры, весь день мотаясь с одного конца родного городка на другой. Мать, дождавшись его приезда, словно перестала понимать, что происходит вокруг. Сидела в больничном коридоре, вперившись в серую стену, и причитала, ругала отца за беспечность, за невнимание к собственному здоровью.

В ее тихом голое больше не было жалобной растерянности и ничем не сокрытого волнения. Со стороны складывалось ощущение, что она почти злится на отца за предоставленные неудобства.

Устроившись рядом с матерью на соседнем сидении, Антон хранил молчание и про себе почему-то думал о том, что Вера, попав в подобную ситуацию, сумела бы выразить свои чувства иначе. Не прячась за наносное недовольство, честно и открыто признавая волнение и страх, безотчетно демонстрируя заботу о том, кто ей дорог. Прожив с ней вместе практически год, теперь он имел возможность увидеть разницу, между двумя противоположными способами взаимодействия с собственными чувства.

И, похоже, Вера в этом неожиданном сравнении выигрывала. За целый день, проведенный в компании матери и общей для них двоих неизвестности, Антон жутко устал. Вздохнуть спокойно удалось лишь после заверений врача о том, что состоянии отца стабилизировалось.

Уезжал Антон в серьезной спешке и на грани ссоры с матерью. Ей наверняка хотелось видеть его рядом, вместе подпирать стены больницы спинами дни напролет, но он не мог себе этого позволить. Да и не находил смысла.

Он улетел обратно, так и не выгадав времени на обстоятельный звонок Вере. Сначала все мысли были заняты состоянием отца, позднее не было условий для нормального разговора, а объясняться в трех словах казалось неправильным.

Зайдя домой, Антон схватился за телефон, но нарвался на полное игнорирование со стороны Веры. Наверное, спустя час бесплодных звонков он психанул и поехал к ней домой, чтобы и здесь нарваться на полное отсутствие ответа.

Поглядывая на неподвижную дверь подъезда, Антон равнодушно размышлял о том, что пора бы убираться восвояси. Свалиться с простудой перед рейсами и, вероятно, еще одной поездке к родителям, нельзя. Тем не менее сдвинуться с места сразу не получается, а спустя несколько минут – уже поздно.

Во двор, ослепляя ярким светом фар, въезжает желтое такси. Антон прищуривается в надежде рассмотреть пассажиров, но бесполезно: машина останавливает достаточно далеко и в темноте сквозь мутное стекло ничего не видно.

К счастью, задняя дверь открывается и на улице появляется Вера. Волосы и едва обмотанный вокруг шеи шарф раздувает ветром, пока она продолжает о чем-то говорить с незримым собеседником.