Адриан — наш Лейтенант — самый отмороженный человек в этом мире. У него нет никаких границ и каждого убитого он превращает в куски окровавленного мяса, беря себе на память какой-то орган. Он настоящий психопат и вообще-то должен был поехать на лечение в специальную клинику прямо из зала суда, но туда его никто брать не хотел, опасаясь за свои жизни. Заведующая буквально умоляла судью пересмотреть решение, а этот говнюк все больше нагнетал обстановку, отвешивая сальные шутки касаемо ее задницы. Так он оказался тут и сразу же приглянулся нашему Дону своей жестокостью, преданностью и безоговорочной верой в общие идеи.

Мы сняли тяжелое тело с балки и начали заталкивать в дырку, которая предназначалась для туалета. Голова и плечи провалились с легкостью, а вот живот никак не пролезал, поэтому мы начали заталкивать его ногами, пачкая кровью все вокруг. Наши кроссовки отбивали веселый ритм на заднице этой крысы и я даже вошел во вкус, теряясь в этом звуке. Адриан зацепился руками за балку и начал прыгать на нем, вкладывая все силы, чтобы наконец протолкнуть его. С тяжелым звуком он упал внутрь, теряясь в испражнениях. Мы улыбнулись друг другу и двинулись к умывальникам, пряча ножи обратно на свое тело.

— Кас, а на хрен мы его убили? Он же мог быть нам полезен.

— Этот кусок дерьма точно бы нас предал. У него нет ни единого повода, чтобы не сделать этого.

Из мутного отражения грязного зеркала на меня смотрел темноволосый мужчина. Миндалевидные карие глаза были пустыми, как и в любой другой день. Скулы и подбородок орошали капли чужой крови и я облизнул свои губы, чувствуя металлический привкус. Я наслаждался этим ощущением, умывая ледяной водой лицо и шею, попадая на верх робы грязно-желтого цвета.

Мы вышли из зоны туалетов, наблюдая как маршалы заливали всех перцовым газом из огромных баллонов. Едкий запах тут же врезался в мой нос, вызывая приступ кашля, чихания и жжение в горле. Глаза начали закрываться, словно на них положили тяжелые горячие камни и я натянул кусок тонкой кофты себе на лицо, но это уже не помогало.

Рядом со мной истошно кашлял какой-то заключенный, опираясь на свои колени. Я развернул его к себе за плечо, и ударил по лицу несколько раз. Я наносил удары на ощупь, потому что мои глаза заволокла пелена слез, и я держал их закрытыми, сильно жмурясь.

Ко мне подбежал маршал в противогазе и пустил поток перцовки прямо в мое, блядь, лицо, кидая меня на пол. Я сжимал зубы, чтобы не орать от адской боли, охватившей все мое тело. Казалось, что в меня брызнули кислотой, и теперь кожа медленно разлагается, прожигая кости, и доходя до внутренностей.

Мне на задницу опустилась тяжелая нога, руки заломили и стали стягивать белыми стяжками, плотно связывая запястья друг с другом. Я сплевывал на землю вязкую слюну, которая скапливалась у меня во рту, предвещая о рвоте. Я начала кусать щеки изнутри, чтобы почувствовать вкус крови и отвлечься от безумного жжения. Но родной и самый любимый привкус металла только все испортил. Я благодарил себя за то, что на завтрак съел чертовски мало, иначе сейчас я бы валялся в луже собственной рвоты.

Спустя, кажется, вечность меня резко дернули за руки, вызывая растяжение в плечах, и подняли с пыльной земли, ведя к корпусу, заставляя опустить голову. Казалось, что я в каком-то пьяном бреду, хотя я никогда не пил алкоголь. Кто-то из заключенных еще пытался сопротивляться и кидаться на маршалов — таких сразу валили на пол и избивали металлическими дубинками.

Крики, звуки ударов, торопливый ритм шагов — все смешалось и давило на виски. Я все еще чувствовал, как перцовка прожигает мое тело. Пока мы шли к корпусу я пару раз терял сознание — мне пришлось кончиком языка щекотать свое верхнее небо, чтобы вызвать противное чувство, будто оно чешется. Это помогало мне сконцентрироваться на этом и оставаться в реальности.