Другая единственная - Наташа Колесникова (2006)

Он не казался пьяным, просто был совершенно отстраненным от событий этого мира человеком, спокойным, улыбчивым. И это пугало больше всего. Уж лучше бы матерился, орал, бил посуду, хоть как-то выражал свои чувства? Булыгин, когда случались неудачи, кстати, не по вине Паши, а по его собственной глупости, орал на кухне так, что соседи по даче слышали. А этот лишь улыбается, глядя на нее.

— Паша, пойдем, я уложу тебя спать.

— И сама ляжешь рядом?

— Если не прогонишь. Я хочу быть рядом с тобой в это жуткое время.

— Нет, не прогоню. А почему оно жуткое? Нормальное время.

— А почему теперь ты меня не прогонишь?

— Странный вопрос. Габи сказала, что мне нужно найти любимую женщину.

— Габи?! Да пошел ты вместе со своей Габи! — закричала она и побежала из гостиной наверх.

Открыла первую попавшуюся дверь, чтобы рухнуть на кровать, если она там окажется, включила свет и замерла, глядя на огромный портрет красивой испанки на стене. Девка смотрела на нее своими черными глазами и улыбалась. Прямо наваждение какое-то, мистика! Лена смотрела на портрет, не могла глаз оторвать, а испанка смотрела на нее, улыбалась и как будто хотела сказать: «Я не возражаю». Чертовщина, да и только! Лена выбежала в коридор, помчалась вниз по лестнице, нашла Самарина на кухне. Он уже откупорил бутылку водки, соорудил себе закуску из мясных нарезок и пил.

— Паша! — закричала она. — Твоя Габи сказала, что не возражает против меня… Чушь какая-то, но именно это я поняла…

— Леи, сядь за стол и выпей. Ты сегодня уже много сказала, расслабься.

— Но это…

— Садись, Лена.

Он усадил ее за стол, налил водки, взглядом велел взять рюмку, она послушалась. Посмотрела на него. Самарин взял кусочек карбонада, попросил ее выпить, протянул карбонад к ярко-красным губам. Лена выпила, куснула мясо, торопливо пережевывала его, стараясь заглушить горечь водки. Все-таки запивать «Кампари» шашлык куда приятнее. Нo все изменилось теперь в ее жизни. Может, к хорошему, а может, и нет. Никто ничего не знает. Эта Габи на портрете… Прямо как живая! И она улыбалась ей! А ведь тогда, на фотографии, когда еще дача не была достроена, смотрела с такой злостью, что хотелось взять эту фотографию и зашвырнуть в помойное ведро!

— Паш, нам нужно многое выяснить. Расскажи мне, каким образом ты попал в фирму Булыгина? Только честно.

— С удовольствием, если ты составишь мне компа-

Он снова наполнил ее рюмку, поднял свою, они чокнулись, и Лена выпила, сама взяла кусочек буженины для закуски. Прожевав, сказала:

— Рассказывай.

Ее рюмка снова наполнилась.

— Это сложная история, Лена.

— Я готова слушать.

— Нo сначала выпьем.

Ей пришлось подчиниться, иначе, чувствовала, он ничего не расскажет. Но пить становилось все легче и легче, уже и закусывать не хотелось, несмотря на жжение в горле.

— В 99-м я продал дачу господина Иванова, российского бизнесмена, который попал в затруднительное положение, господину Флягину. Сделка была полностью корректна, проверена основательно. Господин Иванов был полновластным хозяином дачи, у него не было родственников, которые могли бы претендовать на свою долю. Сделка завершилась у нотариуса, документ, подписанный всеми, заверенный всеми инстанциями, лежал у него в сейфе. Потом из банка позвонил человек Иванова, сказал, что деньги переведены на указанный счет, кстати, миллион баксов, как и теперь. Документы и дача переходят к Флягину, остальное — дело техники.

— Ну и что случилось?

— Все было в полном порядке. Моя маржа десять процентов от сделки. Но потом выяснилось, что дача была построена в историческом заповеднике и ио суду может быть уничтожена. Такой процесс был инициирован областными службами.

— Чушь, — уверенно сказала Лена. — Гы там ни при чем. Если сделка была чистой изначально…