Каин - Олеся Дмитриева (2024)

15. Мария

Январь 2006 года, Рига, Латвия

Было почти восемь вечера, и я специально задержалась на работе, чтобы закончить начатое дело. Однако, составляя объяснение на исковое заявление, присланное нам из суда, я долго не могла сосредоточиться и сконцентрироваться на сути нашего ответа. Мысли вроде были и даже прощупывались, но вот сцепить их в единую систему и тем более изложить на бумаге у меня не получалось. Я все время думала о Ярославе и том, что он мне рассказывал в нашу последнюю встречу.

Иногда, прослушивая еще раз записи, мне казалось, что я нахожусь в Космете вместе с ним. Он идет на очередное задание, и я рядом, вижу, как это происходит, чувствую, как он все делает по приказу на автопилоте, практически ничего не чувствуя, не осознавая и не думая. Это потом ему становится страшно и тошно. Вот он встречается с Биляной, которая несомненно, что бы он мне не говорил, стала любовью всей его жизни. Через его рассказы я чувствую, как бесконечно много она для него значит. Как он боится ее обидеть, как готов разорвать любого, кто посмеет сказать ей хоть малейшую грубость. Она для него что-то настолько невинное, дорогое и практически святое, что, даже сейчас, рассказывая о ней, у него как-то по-особенному светятся глаза.

Ко мне у Ярослава совсем другое отношение. Меня он не боится зацеловать до смерти, не стесняется жадно ощупывать каждую мою клеточку, каждый изгиб. Он не испытывает почти прозрачного трепета, когда обнимает меня, не пытается растянуть мгновения, когда мы вместе, не хочет просто безмолвно смотреть на меня и только от одного этого быть счастливым. Я нужна ему здесь и сейчас. Ему необходимо постоянно ощущать жар и податливость моего тела, чувствовать мои губы и руки, слышать мои приглушенные стоны. Он обнимает и целует меня стремительно, страстно, порой, даже немного грубо. Он насыщается мной. Я для него способ забыться и вновь почувствовать вкус жизни, со мной его страхи почему-то отступают, а это все, что ему сейчас нужно, к чему он подсознательно стремится.

По мере того, как Ярослав рассказывал мне свою историю, я все больше понимала, что он никогда не перестанет вспоминать и что он, сам того не понимая, ищет ту боль, которую приносят ему эти воспоминания. Потом пытается от нее избавиться и вновь отправляется на ее поиски. Это стало чем-то вроде его собственного наказания, к которому он себя приговорил за все то, что причинил другим людям в Космете. Эти воспоминания и боль никогда не позволят ему забыть все произошедшее и пойти дальше, и он навсегда погряз в них. Он будет продолжать заниматься самобичеванием, пока окончательно не загоняет себя, и в этом я ничем не могла ему помочь. Я могла только слушать его рассказы, помогать ему открываться и быть рядом, но было ли этого достаточно? Не знаю. Порой у меня было ощущение, что у меня не хватает сил вытаскивать его из этой темной нирваны, и меня начинает засасывать туда вместе с ним.

Когда на столе беззвучно завибрировал телефон, я вздрогнула от неожиданности.

— Алло, — тихо сказала я.

На другом конце трубки молчали.

— Алло, — повторила я более громко.

— Алло! Девушка, вы знаете?.. Подождите… — голос на другом конце отвернулся от трубки и громко спросил у кого-то. — Эй, как тебя зовут?! Как?.. Имя! Скажи мне свое имя!..

Где-то среди шорохов на другом конце раздалось какое-то нечленораздельное мычание.

— Ярослав?.. Вы знаете Ярослава? — голос вернулся к трубке.

— Да, конечно, — ответила я, чувствуя, как бешено начинает стучать сердце. — Что случилось?

— Я случайно увидел его… Он, очевидно, сильно пьян и у него разбито лицо, голова и кулаки… во всяком случае, это то, что сразу бросается в глаза. Он не говорит, где живет и не позволяет вызвать скорую помощь. Только все время бормочет, что найдет кого-то там и чтобы к нему не подходили, что у него граната в руке… хотя я никакой гранаты не вижу.