Храни меня - Саммер О'Тул

"Садись в эту чертову машину". Я стучу кулаком по капоту. "Сейчас же, Кортес". Она вздрагивает, и отважный подъем ее подбородка падает. Меня бесит, как она мечется по машине, словно боится, что я причиню ей боль. Я никогда не причиню ей вреда — если только она сама этого не захочет, — и в этом вся гребаная проблема. Абсолютная потребность, глубокий инстинкт в моей душе защитить ее приведет к тому, что я погибну. И я не могу заставить себя заботиться о своей безопасности, не тогда, когда речь идет о ней.

Мои нервы слишком расшатаны, чтобы справиться с этим. Мое тело истощено и кричит от боли, а душа пропитана кровью. Мой разум просто хочет отключиться и игнорировать все эти чувства, бьющиеся в моей груди. Само их присутствие отравляет, ослабляет.

Она ковыряется в ногтях, сложив руки на коленях, всю дорогу до убежища она украдкой бросает на меня робкие взгляды. Мне хочется взять ее за подбородок и заставить посмотреть мне в глаза, надеясь, что она увидит все то, что я не могу выразить словами.

Даже самые незначительные движения, когда мы делаем поворот, переключаем передачу и выжимаем сцепление, вызывают боль в боку. В этом и заключается особенность травм ребер: они ощущаются по всему телу. Все, что заставляет напрягаться мышцы пресса — от чихания до мочеиспускания, — сжимает сломанную кость, как тиски.

Вернувшись в убежище, я две гребаные секунды колеблюсь у подножия лестницы, и Реджи спрашивает: "Ты сможешь? Тебе нужна помощь?"

"Я, блядь, в порядке", — ворчу я, а затем с усилием поднимаюсь по ступенькам, радуясь, что стою лицом к стене, так как весь подъем я корчил гримасы. Я подхожу к окну и прикуриваю сигарету, пытаясь отвлечься и прокручивая в голове то, что рассказала нам жрица после боя.

""Варден" устраивает охоту, и добычей становятся женщины. Это невероятно секретно, практически невозможно получить информацию или приглашение, если за тебя не поручится предыдущий гость. Я не знаю, где это происходит, но это уединенное и изолированное место. Случайно вы на него не наткнетесь".

В голове Реджи что-то щелкнуло — я видел, как ее мысли зашевелились от этой новой информации, — но она отмахнулась от нее, как только я сказал, что пора уходить. Я был так измотан боем, что едва успел зафиксировать информацию. С тех пор все ее внимание было приковано ко мне.

Даже сейчас я слышу мягкий стук ее босых ног, когда она приближается ко мне, словно я дикий зверь в дикой природе. Я не оборачиваюсь и даже не замечаю ее присутствия. Я делаю еще одну затяжку, наслаждаясь спокойствием никотина, а не болью, которую причиняют мои расширяющиеся легкие.

Ее молчаливое присутствие разрушает всякое подобие покоя, которое может принести одна паршивая сигарета. Я чувствую ее мягкие, полные жалости глаза на своей спине, словно пауки, ползущие по моей коже. "Если тебе есть что сказать, Кортес, говори".

"Мне жаль. Мне чертовски жаль". Ее голос густ от эмоций, но не дрогнул. "Ты мог умереть. Никакая информация не стоит этого".

Я набрасываюсь на нее, ярость, как печь, обжигает меня. "Думаешь, я злюсь, что мне пришлось сражаться? Позволь мне объяснить тебе кое-что. "1 Я затушил сигарету о подоконник и подошел к ней. "Я действую в мире, постоянно подвергаясь опасности быть убитым. Нет ни одного момента, когда бы эта угроза не существовала. Конечно, сегодня вероятность того, что я умру, была значительно выше, но я злюсь не из-за этого".

Ее брови сошлись. "Тогда почему ты злишься?"

Злюсь. Какое неадекватное слово для этого гребаного торнадо, бушующего внутри меня.

Я провожу рукой по волосам, пытаясь и не пытаясь сформулировать то, что я чувствую. Меня учили закапывать это дерьмо поглубже. Пытаться объяснить, что происходит в моей голове, груди и чертовом сердце, — все равно что пытаться говорить на языке, которого я никогда не слышал.