Доверься мне - Кристен Каллихан

Я раскрываю руки. Дрожа, он прижимается ко мне, кладет голову мне на грудь, руку обвивает вокруг талии и притягивает меня ближе. Наши ноги сплетаются. Джон вздыхает, когда наши тела буквально сливаются. Я провожу руками по его волосам, издавая бессмысленные звуки себе под нос.

— Черт, Стелла… это больно, и я не знаю, как… — Его тело напрягается, как будто он мысленно заставляет его не разваливаться.

— Я знаю, милый.

Я глажу изгиб, где его шея соединяется с плечом. Напряженные мышцы ощущаются как сталь под шелковой кожей.

Джон громко сглатывает.

— Оно приходит и уходит. Я нахожусь на вершине мира, а потом вдруг перестаю. — Тепло его дыхания касается моей груди. — Психотерапевт предупреждал меня. Она сказала, что это гонка на выносливость. Ты терпишь. Продолжаешь двигаться вперед. Но иногда, Стелла… иногда я так чертовски устаю.

— Тогда отдыхай, — шепчу я. — Отдохни со мной. Позволь мне ненадолго побыть местом, где ты преклонишь голову.

Он не двигается, щекой прижимаясь к моей груди.

— Я не хочу твоей жалости.

Нет, он хочет подтверждения. Я поняла.

— Я тебя не жалею. Подобное делается для людей, которые небезразличны.

Хотелось бы мне найти правильные слова, лучший способ подарить комфорт, но поэт здесь Джон, а не я. Я могу лишь обнимать его и надеяться, что это поможет.

Скованность в его теле ослабевает, но он остается совершенно неподвижным.

— Я тебе небезразличен?

— Конечно. — Мои щеки заливает румянец. Мы так долго вцеплялись друг другу в глотки, что говорить о чувствах неловко. — Мне бы хотелось думать, что теперь мы друзья, правда?

— Друзья, — выдыхает он. Но когда я дергаюсь, совершенно смущенная отсутствием энтузиазма с его стороны, крепко удерживает меня. — Мы друзья, Стелла. Всегда ими были, даже если ты этого не осознавала.

Не упускаю упрек в его тоне, но это лишь заставляет меня улыбнуться.

— Тогда ладно.

— Ладно, — соглашается он.

Мы впадаем в неуверенное молчание. Я играю с его волосами, проводя по ним пальцами, и Джон медленно расслабляется рядом со мной. Приятно сознавать, что я помогла ему почувствовать себя хоть немного лучше. Но я не могу перестать думать о том состоянии, в котором застала его.

— Джон?

— М-м?

Теперь он расслаблен и мягок.

Ненавижу то, что могу это разрушить, но мне нужно задать вопрос.

— Сегодня вторник. — Он внезапно напрягается. От чувства вины покалывает шею. Я продолжаю гладить его волосы, боясь, что он отстранится. — Ты же видишься с доктором Аллен по вторникам?

Джон глубже зарывается лицом мне в шею.

— Я забыл.

— Джон…

— Клянусь, это так, — уже громче говорит он, своими длинными пальцами обхватывая мое бедро и крепко сжимая. — Знаю, это прозвучит как полное дерьмо, но я иногда забываю. Особенно, когда подавлен.

— Я тебе верю, — произношу тихо. — Но разве время подавленности не самое подходящее, чтобы вспомнить о консультации?

Не вижу его лица, но каким-то образом понимаю, что он хмурится. Чувствую в напряжении его шеи и том, как он сжимает руки.

— Предполагалось, что я буду писать списки, — рычит Джон напротив моей груди, потом коротко и безрадостно смеется. — Вроде как сложно это делать, если я забываю писать хреновы списки.

— Правда. — Я сдерживаю улыбку. — Знаешь, я могу помочь. Напоминать тебе…

— Нет, — прерывает он мягко, но резко. — Я не хочу этого от тебя, Кнопка. Не хочу, чтобы ты видела меня таким. Человеком, который нуждается в напоминаниях. Человеком, которого нужно чинить.

— Я не вижу тебя таким, — возражаю я.

На этот раз Джон успокаивает меня, медленно выводя круги на бедре.

— Я знаю, милая. Но есть некоторые вещи, которые мне нужно научиться делать самостоятельно. Пожалуйста.

Я вынуждена согласиться. Он прав, а гордость — очень сильное чувство. Иногда это все, что у тебя осталось. Я могу сделать только то, что он просит.