Темный грех - Нева Олтедж

— Ну что? — спрашивает Нера рядом со мной, ее губы расплываются в широкой улыбке. — С чего начнем?

Сегодня тепло, и на ней легкое пальто поверх фланелевой белой рубашки, которую она завязала на талии, и бледные джинсы. Ее волосы цвета меда собраны в низкий пучок на затылке, закрепленный красным шарфом, который я ей подарил.

— Почему мы здесь? — спрашиваю я, не сводя глаз с ее губ. Улыбка — это то, что редко бывает направлено на меня. Чаще всего, когда ситуация требует от меня быть рядом с человеком, он либо плачет, либо кричит.

— Это фермерский рынок. Я дам тебе краткий курс по травам и овощам. — Она берет меня за руку, ведя вперед.

Кто-то задевает мою руку локтем. Я не обращаю на это внимания, глядя на наши сцепленные пальцы, пока она тащит меня вперед, спеша к ближайшему прилавку. Вот уже несколько месяцев я борюсь с желанием прикоснуться к ней каждый раз, когда мы встречаемся. Поцелуй руки, которая лечила мои раны, был самым интимным контактом, который я себе позволил, не считая того единственного ослабленного момента, когда я не смог удержаться от прикосновения к ее лицу. Это чуть не сломало меня. Но я знал, что если позволю себе зайти еще дальше, то вернуться назад будет невозможно.

Я редко желаю чего-то в жизни, потому что знаю, как редко я это получаю. Но когда я это делаю, желание удержать ее становится маниакальной, инстинктивной потребностью. Чтобы никогда не отпускать ее.

— Начнем с петрушки. — Нера останавливается у стола, над которым висит вывеска местной теплицы, и свободной рукой поднимает связанный пучок зеленых листьев на тонких стеблях. — Видишь это? Это плосколистная петрушка. Это зелень, но ее корень напоминают корнеплоды, которые ты мне подарил. На самом деле здесь есть сорт корневой петрушки. Запах, правда, более яркий, и он похож на белую морковь.

Она начинает убирать свою руку от моей. Но не получается. Я сжимаю ее, крепко обхватывая ее пальцы своими.

— Эм. Мне нужна эта рука, — бормочет она, глядя вниз на наши руки.

— Нет, не нужна.

Ее идеальные брови вопросительно поднимаются.

— Потому что?

— Потому что у тебя их две, — рычу я.

Эта рука — моя. Она сама предложила мне ее, и я не отпущу, если этого не потребует ситуация. Когда-нибудь, возможно, она позволит мне прикасаться не только к ее руке, но пока этого должно быть достаточно.

— Ладно. — Уголки ее губ подрагивают. Медленно она поднимает пучок, который держит в руках, и подносит листья к моему носу.

— Петрушка. Понюхай.

Пожилой мужчина в клетчатой рубашке, присматривающий за киоском, бросает на нас недоуменный взгляд, пока я нюхаю листья.

— Хорошо. — Мой тигренок заменяет петрушку и берет в руки еще один пучок зеленой дряни, но уже с шаровидным на вид корнем. — А это сельдерей. Это корнеплод, такой же как и пастернак, который ты мне принес. Корень большой и круглый, а не длинный и тощий, как у моркови. Теперь понюхай.

Еще одна горсть листьев оказывается у меня перед носом. Я морщу нос и чихаю.

— Достаточно, я понял.

— Вы двое что-то покупаете? — ворчит старик.

Я пригвоздил его взглядом которым, обычно смотрю на своих жертв, прежде чем сломать им позвоночник.

— Мы просто просматриваем, если вы не против? — Нера улыбается мужчине, чьи глаза по-прежнему прикованы к моим.

— Да, да, конечно. Конечно. — Он делает шаг назад. — Смотрите сколько угодно.

Моя девочка продолжает просматривать выставленные овощи и зелень, поднимая интересные ей предметы, заставляя меня нюхать или тыкать в них пальцем. Фенхель. Укроп. Редис. Все это время она держит свою правую руку в моей. Я притворяюсь, что обращаю внимание на то, что она мне показывает, но на самом деле я сосредоточен исключительно на ней.