Бог Войны - Рина Кент

— Эй, солдат. Притормози со своими преследовательскими наклонностями, ладно?

— Даже не пытайся хамить мне, Ава. Что случилось на этот раз? Твои таблетки не подействовали?

— Да пошел ты3, — фыркнула я.

— Мне не хочется заразиться венерическими заболеваниями от неудачников, с которыми ты общаешься.

— Они не хуже твоих одноразовых подружек.

— Мои подружки всегда проверяются, в отличие от наркоманов, с которыми ты развлекаешься. И не пытайся сменить тему. Почему ты сбежала? Что ты увидела? Или не увидела?

Мои губы приоткрылись, и я уставилась на него, как на инопланетянина. Что он знает? Откуда он знает?

Это не имеет смысла.

Конечно, поскольку наши семьи близки, а его мама — моя крестная, он знает о моем состоянии. Но, как и все остальные, он должен думать, что это депрессия, тревога и легкая форма психоза. Он мог бы догадаться о лекарствах, а учитывая его сталкерские привычки, и об алкоголе и иногда наркотиках.

Но это все.

Ему ни за что на свете не понять, что гложет меня изнутри.

Я вздергиваю подбородок.

— Понятия не имею, о чем ты говоришь.

Он сужает глаза. Серые. Штормовые. Расчетливые.

Я вижу, как он придумывает план, как принудить меня к разговору, но даже если это не сработает, я уверена, что он заставит меня говорить. Даже если я буду брыкаться и кричать.

Особенно если я буду брыкаться и кричать.

— Говори, Ава. Не заставляй меня прибегать к неприятным методам, которые, как мы оба знаем, тебе не понравятся.

Липкий жар пробирается под мое платье, и температура в комнате резко повышается. В горле пересохло, и мне стало очень трудно глотать.

— Не знала, что ты так беспокоишься обо мне, — я одариваю его своей самой милой улыбкой. — Я тронута.

— Обеспокоен? Скорее смущен.

— Тебе должно быть не все равно, чтобы смутиться из-за моих действий, а мы оба знаем, что в твоем арсенале нет таких эмоций.

— Они есть в арсенале моей матери. Она позвонила мне, чтобы спросить о твоем, цитирую, «тревожном состоянии ума».

Больше всего я ненавижу Илая за то, что его мать — Эльза Кинг. Она же моя крестная и вторая мама после родной матери.

Иногда я не могу поверить, что такая внимательная, абсолютно добрая женщина родила этого дьявола. Удивительно, что он не сожрал ее, пока был в утробе, как какой-нибудь паразит.

— Я сама поговорю с тетей Эльзой. А ты не вмешивайся.

— Только если ты перестанешь вести себя как позорище. Ты позоришь свою семью. Уверен, твой дедушка, бывший премьер-министр, не одобрит твой скандальный образ жизни, если о нем напишут в журналах сплетен.

Я стиснула зубы так сильно, что у меня заболела челюсть.

— Спасибо за трогательную заботу. Возможно, тебе стоит перестать быть настолько одержимым моей жизнью. Отчаяние тебе не идет.

— Потому что тебе оно идет больше? — его губы снова кривятся, и мне требуется вся моя сила воли, чтобы не дать ему пощечину.

— Если ты закончил… — я начинаю идти к выходу, но он встает передо мной, загораживая свет, дверь и кислород.

Первый и последний раз Илай прикоснулся ко мне четыре года назад, когда мне было семнадцать, и закончил мой День Рождения, превратив его в самую позорную катастрофу.

С тех пор он никогда не прикасался ко мне. Даже случайно. Но это не мешает его теплу обволакивать меня, а его запаху — проникать во все мои органы чувств.

Он слишком теплый для холоднокровного ублюдка.

— Езжай домой, Ава.

— С каких это пор ты имеешь право указывать мне, что делать?

— С тех самых, как ты явно не в состоянии думать. Никого не подвози. Не садись за руль. Вызови такси и уезжай.

— И ты не предложишь отвезти меня самому?

Он приподнимает идеальную бровь.

— А ты бы согласилась на это предложение?

— Нет.

— Тогда какой смысл его делать?

— Может быть, чтобы побаловать меня?