Бог Войны - Рина Кент

— Ты уверена, что речь не идет о твоем последнем участии в международном конкурсе виолончелистов?

Фантомная боль сжимает мою грудь, но я выдавливаю свою лучшую улыбку.

— Нет. Может, я не создана для классической музыки и мне стоит стать диджеем. Это в любом случае гораздо веселее.

— Ава… — ее прерывает группа пьяных девушек, хихикающих и раскачивающихся между нами в очереди в туалет.

Сесили берет мою руку в свою.

— Хочешь купить немного вредной еды и пересмотреть «Дневник Бриджит Джонс»?

— Разве у тебя нет парня, с которым тебе нужно, ну не знаю, улететь в Нью-Йорк?

Может, я и отреагировала слишком остро, но знаю, что не имею на это права. Я всегда считала Сесили своим двойником. Своей родственной душой. Своей сестрой. Единственным человеком, который всегда был на моей стороне.

Но это было до того, как я поняла, насколько зависима от нее. Сколько неудобств я ей доставляю. Она заботилась обо всех моих глупых пьяных приключениях. Оберегала меня и мой рассудок, вытирала мне лоб, когда я болела, а потом укладывала спать. Она выслушивала мои глупости и безропотно позволяла мне вторгаться в ее пространство.

После того как она нашла любовь всей своей жизни, и он ткнул меня в то, что я забираю всю ее доброту и ничего не даю взамен, я возненавидела его.

Мне казалась логичной эта ненависть. Он забрал мою лучшую подругу, а никто ее не заслуживает. Но нет, на самом деле я терпеть не могла Джереми, потому что он сказал мне правду, которую я все это время отказывалась признавать.

Он был прав. Я слишком полагалась на Сесили. Слишком навязывалась. Вела себя как ребенок. Честно говоря, я была беспорядком эпических масштабов. Но Сесили не должна нести за меня ответственность.

Именно поэтому я промолчала, когда она сказала, что переезжает с парнем в Штаты, даже если это убивало меня изнутри.

Только сейчас я оступилась. И виной тому алкоголь.

Я прикусываю нижнюю губу зубами так сильно, что удивляюсь, как из нее не вытекает кровь.

— Значит, тебе все-таки это не нравится? — она внимательно наблюдает за мной. — Я так и знала. Я была удивлена, что ты не закатила истерику.

— Я просто шучу, — вру я сквозь зубы. — У тебя своя жизнь, Сеси.

— Я могу остаться еще на несколько недель.

— Нет. Не останавливай свою жизнь из-за меня.

— Ты не обуза, — она сжимает мои плечи. — Я беспокоюсь о тебе. Очень, очень сильно беспокоюсь. Ты так много пьешь, что это превращается в зависимость. Ты не регулярно принимаешь лекарства и все чаще впадаешь в это разрушительное настроение.

— Это называется веселье.

— Принимать странные таблетки от незнакомцев — это не веселье. Это самоубийство.

— Они не незнакомцы. Они — мои друзья.

— Не очень хорошие, — она вздыхает. — Я не единственная, кто беспокоится, Ава. Твои мама и папа тоже. Это правда, что ты не разговаривала с ними с тех пор, как покинула конкурсный зал?

— Я написала им сообщение, — мой голос срывается, и я сглатываю, а затем глубоко выдыхаю, чтобы снять напряжение.

— И ты считаешь, что этого достаточно?

— Пока что, — я не могу поверить, что смогу поговорить с папой и мамой и не сломаться. У меня случилось три приступа паники за три дня. Я знаю, что накручиваю себя, и еще один серьезный срыв рождается на глазах, но никто не должен об этом знать.

И уж тем более Сеси, которая наконец-то обрела свое заслуженное счастье. Если она поймет, в чем дело, то не поедет в Штаты, а я больше не могу стоять у нее на пути.

— Я буду вовремя принимать лекарства и меньше пить. Обещаю, — я прислоняю голову к ее плечу, чтобы она не видела откровенной лжи в моих глазах. — Но только если ты будешь общаться со мной по ФейсТайму каждый день не менее трех часов.

— Обещаешь?