Что, если? - Юлия Резник

Обычно Имана старается не выделяться. В какой-то момент она поняла, что так гораздо проще существовать с людьми бок о бок. Напряглась, изучила их поведение и научилась мимикрировать под нормальную. Но иногда, вот как сейчас, притворяться нет никаких сил.

Она встает и, не прощаясь, выходит из кухни. В спину летит издевательское «ты ж гля, какая цаца!». Не то чтобы она прислушивалась…

Слава богам, в бойлере есть горячая вода. Имана спускает ее всю подчистую. Моет голову, трет тело мочалкой, пока кожа не становится ярко-красной. И не расслабляются напряженные до легких судорог мышцы. Тело потихоньку отогревается. Пока Имана все провернула – замерзла, просто кошмар. Хорошо, не зря она все затеяла.

Завернувшись в теплый халат, девушка выходит из санузла и прячется за дверью спальни. В бараке тепло. Раньше на совесть строили. И даже через покосившиеся окна не дует – по осени они забили щели пенькой, а потом еще и прошлись шпатлевкой.

Имана валится на кровать. Спа-а-ать. Да только на таком адреналине хрен ведь уснешь. А тут еще дверь открывается… Имана просовывает руку под подушку, где хранит дедов нож, но это всего лишь Катя.

– Ну и какого хрена ты из себя опять невесть что корчишь?

– А ты?

– Будешь мне морали читать?

– Не планировала. Ты и сама все знаешь.

К ужасу Иманы, соседка начинает рыдать. Оседает на пол у ее кровати. Лбом утыкается в край матраса. Имана купила новый – хороший, ортопедический. Потому что когда есть возможность с комфортом выспаться, грех не использовать такой шанс.

Чем утешить Катю, Имана не знает. У нее вообще все сложно с эмоциями. Она знает, как выживать, она обучена читать по следам, ориентироваться по звездам, делить территорию с диким зверем, как-то с ним уживаться… Но это ведь совсем другое. Не то, что ей может пригодиться сейчас.

– Как думаешь, я Ваньке совсем не нравлюсь?

– Без понятия.

– С тобой не поговоришь, – смеется Катя сквозь слезы. – Все время забываю.

Имана делает над собой усилие:

– Я думаю, если ты ему нравишься, он сам что-то предпримет. Тебе не нужно это все… – неопределенно машет рукой.

– Да. Да… Не нужно.

– Мужчине важно чувствовать, что он завоеватель. Просто не будь легкой добычей.

Катя кивает. Размазывает по лицу сопли. И потом сквозь слезы смеется:

– Тебе-то откуда знать? Ты же и не встречалась ни с кем, советчица.

На это Имане сказать нечего. Потому она и молчит. Катя, удовлетворенная тем, что последнее слово остается за ней, нехотя соскребает себя с пола. А уже у двери вдруг вспоминает:

– Так что там с работой?

– Работа как работа. Посменная.

Вот и весь разговор. Катя уходит. Из-за двери доносится шум воды, Катькин визг – ну еще бы, вода, небось, ледяная, а потом отборный такой, трехэтажный мат. Имана прячет голову под подушку. Та вкусно пахнет травами. Можно закрыть глаза и представить, что она в дедовом доме. Обычно это успокаивает. Но сегодня мысли разбегаются. Имана ведет ладонью по предплечью. Надо же. Он ее пробил… Перед глазами мелькают воспоминания о том, как это было. Вот открывается дверь, вот показывается его темный затылок. Полоска смуглой кожи над кипенно-белым воротничком. Хищный профиль. Вживую она видит его в первый раз. И потому так странно, что ей знакома, кажется, каждая черточка, каждая морщинка на его лице.

Дерется он хорошо. Понимает Имана это чуть ли не с гордостью. Жаль, этот навык спасает, лишь когда на тебя идут врукопашную. А кто сейчас станет так заморачиваться? Есть ведь и более верные средства.