Всегда твой - Кай Хара

Вечером.

Я: Когда я вернусь домой, мне лучше узнать, что вся страна находится в состоянии паники, потому что все телефоны и компьютеры внезапно перестали работать.

На следующее утро.

Я: Клянусь, мать твою, Сикс.

*Сообщение не может быть доставлено*

Я смотрю на ответное сообщение, которое только что получил, и лед стынет на моих венах, когда я понимаю, что она меня заблокировала.

Я нахожусь на полпути через весь мир, а она меня заблокировала.

Я так сильно сжимаю кулак вокруг телефона, что экран трескается в моей хватке. Я понятия не имею, что происходит, не знаю, почему она внезапно заблокировала меня. Я пытаюсь дозвониться до нее уже три дня, отчаянно желая получить от нее новости, а в ответ — радиомолчание.

Она игнорировала все мои сообщения и отправляла их на голосовую почту, когда я пытался позвонить. Ее друзья точно так же игнорируют меня, а мои друзья изображают страусов, зарывая голову в песок и отказываясь помогать мне, если это означает вмешательство в их собственные отношения.

— Что за хрень, — реву я в своем гостиничном номере, швыряя бутылку бесплатного шампанского в стену. То, как она разбивается вдребезги, дает мне лишь краткий миг удовлетворения, после чего реальность снова возвращается в фокус.

Разочарование, которое я испытываю, находясь так далеко, сводит с ума. Я беспомощен и словно зверь в клетке мечусь по гостиничному номеру.

Одно дело, когда она не отвечала на мои сообщения, — потенциально я мог бы объяснить это. Но блокировать меня? Это подтверждение того, что что-то очень не так, и я больше ни секунды не проведу здесь, не выяснив, что происходит дома. К черту эту сделку, мне все равно не следовало приезжать.

Я звоню отцу и сообщаю, что сажусь на самолет и возвращаюсь в Женеву. Я кладу трубку, когда он начинает проклинать меня по телефону, и обрываю его тираду. Далее я звоню пилотам и говорю, что хочу вылететь через два часа.

Следующие пятнадцать часов кажутся самыми долгими в моей жизни, растянутыми на целую жизнь в раздумьях о том, что может быть не так. Это невыносимо, и когда я наконец приземляюсь в Женеве, я сопротивляюсь желанию встать на колени и поцеловать землю.

* * *

Я преодолеваю ступеньки своего дома по три за раз, торопясь найти Роуга или Риса, чтобы они рассказали мне, что знают о Сикс, когда кто-то окликает меня по имени.

— Прости, Клэр, я не могу сейчас говорить. — Я говорю ей, продолжая подниматься по ступенькам, пока не оказываюсь на лестничной площадке.

Я слышу, как она взбегает по лестнице вслед за мной.

— Подожди, я думаю, ты захочешь это увидеть.

— Позже, мне нужно найти Роуга. Ты его не видела? — спрашиваю я, шагая по коридору. Я удивлен, что она продолжает идти за мной.

— Это от Сикстайн.

Слова останавливают меня на месте. Я поворачиваюсь и наконец-то смотрю на нее. Она немного запыхалась и крепко сжимает в руке белый конверт. Это типичный прямоугольный конверт, только не плоский, как было бы, если бы в нем лежали бумаги. Я могу различить очертания чего-то трехмерного, зарытого внутри.

— Она приходила вчера и дала мне этот конверт, — говорит женщина, протягивая его мне.

Мои пальцы смыкаются вокруг него, и я беру его в руки. Что бы ни было внутри конверта, оно имеет определенный вес.

— Она что-нибудь сказала, когда отдавала тебе это? Выглядела ли она нормально?

Она беспокойно переставляет ноги и возится с нижней половиной фартука, и очевидно, что она знает больше, чем говорит. Конверт надежно запечатан, поэтому она его не открывала, но что-то подсказывает мне, что она знает, что внутри, даже не имея на то необходимости.

— Она выглядела хорошо. Здоровой, я имею в виду. — Она говорит, не встречая моего взгляда. — И она сказала. — Отдай ему, он поймет, что это значит.