Дикари - Шеридан Энн

— Какого черта? — Я визжу, и Маркус хватает меня и дергает себе за спину, все трое парней с пистолетами наготове: два нацелены на Джию, в то время как третий нацелен на единственного оставшегося охранника.

— Мне жаль, что тебе пришлось стать свидетелем этого, — говорит Джиа, нисколько не обеспокоенная направленными на нее пистолетами парней. Она тяжело вздыхает и фокусирует на мне свой тяжелый взгляд. — Я больна, Шейн, — наконец произносит она, объясняя мне, ради чего проделала весь этот путь. Мальчики застывают рядом со мной, и я хмурю брови, не понимая, что происходит. — У меня остался год, может быть, два, и когда это произойдет, от тебя будут ожидать, что ты займешь мое место.

Ужас разрывает меня на части, но прежде, чем я успеваю сказать ей, как я сожалею о ее болезни, а также сказать ей, что она сумасшедшая, если думает, что я займу ее место главы семьи Моретти, она продолжает.

— Семья ДеАнджелис — наш злейший враг на протяжении поколений. Мне требуется большое самообладание, чтобы не наставить на них пистолет сейчас и не оборвать их жалкие жизни, однако из уважения к тебе я этого не сделаю. Но проблема в том, что в тот момент, когда ты займешь мое положение главы семьи, все твои маленькие грязные секреты будут раскрыты, и в тот момент, когда они обнаружат твою романтическую связь с этими мужчинами, ты будешь зарезана, как животное.

Мой взгляд перемещается на мертвецов вокруг нас.

— Так вот почему они мертвы? — Спрашиваю я.

Джиа кивает.

— Я не могу рисковать, чтобы об этом стало известно.

— Что ж, блядь.

— Вот именно.

Между нами воцаряется молчание, а на мои плечи ложится тяжесть. Я до сих пор не знаю, как отношусь к тому, что самая опасная женщина на планете — моя мать, и уж точно не знаю, как отношусь к тому, что она больна и умрет в ближайшие два года и заставит меня пройти долгий путь через ад на ее место. Понятно, что именно поэтому она пришла ко мне, но от всего этого у меня в груди все сжимается и трудно дышать.

Не уверенная, что делать дальше, я благодарна Леви за то, что он задал вопрос, ответ на который мы все хотим знать.

— И что теперь? — спрашивает он. — Мы чертовски уверены, что не отдадим ее.

Джиа качает головой, ее глаза постоянно возвращаются к моим.

— Я не хочу, чтобы вы ее отдавали, — говорит она мальчикам. — Я хочу, чтобы вы продолжали оберегать ее, продолжали любить ее, продолжали давать ей жизнь, которая всегда была ей предназначена. — Она замолкает и снова делает шаг ко мне. — Просто знай, что я всегда буду наблюдать, всегда скрываться, и когда придет время, я найду тебя снова.

С этими словами она кивает своему охраннику, и они вдвоем начинают идти к выходу из старой фабрики, но как только они собираются выйти через большие двери, я мчусь за ней.

— Подожди, — кричу я, останавливая их обоих. Джиа оглядывается с надеждой в глазах, и что-то ломается внутри меня. — Ранее ты сказала, что со мной было трудно связаться. Что ты имела в виду? Ты пыталась связаться со мной раньше?

Она кивает, и на ее губах появляется ласковая улыбка.

— Да, — говорит она. — Однако твои мальчики возвели вокруг тебя настоящие стены.

— Что ты имеешь в виду?

Она пожимает плечами, пытаясь вспомнить ситуацию.

— Совсем недавно мои люди вытащили ту беременную женщину из камеры Джованни.

— Что? — Спрашивает Роман, его глаза расширяются, и он делает шаг вперед ко мне, он протягивает руку и прижимает ее к моему животу, как будто ему нужно физическое прикосновение, чтобы удержаться на земле. — Фелисити была у тебя?

— Она была твоей? — Спрашивает Джиа, ее взгляд ожесточается из-за того, что ее прервал не кто иной, как ДеАнджелис. — Я так и думала, что этот ребенок принадлежит одному из вас.

— Что ты с ней сделала? — Требует Роман.

Джиа пожимает плечами, ничуть не обеспокоенная отношениями Романа с Фелисити.