Дикари - Шеридан Энн

Он на мгновение задерживает мой взгляд, и мое сердце разбивается, как и каждый раз, когда он смотрел на меня за последние несколько дней. Прежде чем он успевает решить, что не хочет быть здесь, я перебираюсь вперед и обхватываю его за талию, размещая колени по обе стороны от его сильных бедер и стараясь не показывать так явно свое возбуждение, когда он кладет руки мне на бедра.

— Чего ты хочешь, императрица? — говорит он, его тон ровный и нетерпеливый, хотя я уже достаточно долго нахожусь рядом, чтобы понять, что он называет меня так только тогда, когда испытывает ко мне особую симпатию.

Наклоняясь к нему, я обвиваю рукой его шею и прижимаю к себе, наслаждаясь тем, как он отвечает взаимностью и прижимает меня к своей груди, его руки обхватывают мою спину, а пальцы заплетаются в моих волосах.

— Ты в порядке? — Шепчу я, поворачивая свое лицо к нему, хотя из-за этого угла слишком трудно разглядеть его глаза.

Его тело напрягается подо мной, и я знаю, что сейчас произойдет, еще до того, как слова слетают с его губ.

— Что ты делаешь? — он рычит, чертовски хорошо зная, что я буду давить и давить, пока не пробью его стены, каждый день разрушая их по кирпичику.

— Я проверяю, Роман, — шепчу я, прекрасно понимая, что его братья стоят у машины, гадая, что, черт возьми, нас задержало. — Этот визит твоего дяди… он не дает тебе покоя, и не пытайся сказать мне, что это не так. Ты ничего не сказал с тех пор, как он уехал два дня назад. Большую часть вчерашнего дня ты провел пьяным и в ярости, а сегодня… я не знаю. Сегодня ты не в себе, и мне неприятно видеть тебя таким.

Роман качает головой и кладет руки на мою талию, заставляя меня снова посмотреть ему в глаза.

— Ты не понимаешь, о чем говоришь, — говорит он, его взгляд становится жестче.

— Не надо, — рычу я, моя рука перемещается, чтобы обхватить его лицо, заставляя его продолжать удерживать мой взгляд. — Не отгораживайся от меня. Тебе больно, и я хочу помочь тебе.

— В том-то и дело, Шейн. Мне невозможно помочь.

Снова наклоняясь к нему, я прикасаюсь своими губами к его губам, тая от того, как его губы соприкасаются с моими.

— Насчет этого ты ошибаешься, — бормочу я. — Тебе просто нужно впустить меня.

Чувствуя, как его тело снова напрягается подо мной, я отстраняюсь и собираюсь протиснуться к выходу из машины, прежде чем у него появится шанс высказать мне все, что он думает, но он ловит меня за руку и удерживает.

— Ты не знаешь, о чем просишь меня, — наконец говорит он, когда я снова устраиваюсь у него на коленях. — Я не такой, как мои братья. Мне нелегко прощать, и я никогда ничего не забываю. Я живу в гораздо более мрачном мире, чем они, и впустить тебя в него — значит покончить с тобой. Ты слишком хороша для этого, Шейн. Ты можешь думать, что справишься с этими дерьмовыми сделками с наркотиками и случайной пулей в голову, но этот мир измотает тебя и убьет. Если бы ты была умной, ты бы сбежала при первой же возможности. Перестань пытаться заставить себя это сделать.

Я качаю головой.

— Я не могу этого сделать, — говорю я ему, кладя руку ему на грудь, чтобы почувствовать учащенное биение его сердца. — Не тогда, когда ты уже проложил себе путь внутрь.

Он тяжело сглатывает, и я вижу боль в его глазах.

— Это была ошибка.

Нежно прижимаясь к его губам, я целую его глубже, чувствуя, как внутри меня зарождается что-то чертовски правильное. Его язык движется вместе с моим, а его пальцы сжимают мою талию, и мы оба наконец ощущаемся как дом.

Не желая испытывать судьбу, я отстраняюсь от него, ненавидя ощущение того, что мои губы находятся вдали от его губ.

— Возможно, ты способен лгать самому себе, Роман ДеАнджелис, — бормочу я, обхватывая пальцами дверную ручку и осторожно дергая за рычаг. — Но ты не можешь лгать мне.

С этими словами я выхожу из машины и сталкиваюсь лицом к лицу с Маркусом и Леви, которые оба наблюдают за мной прищуренными глазами.