Дикари - Шеридан Энн

— Это может быть что угодно. В миллионе домов могут бы такие же отполированные полы.

— Слишком темно, — говорю я им, пытаясь разглядеть то, что видят они, но ничего не получается. — Невозможно разобрать.

— Но послушай, — настаивает Леви, хватая телефон и тыча им в лицо Роману, его решимость посылает волну надежды, проходящую через меня. — Это твои гребаные полы. Этот полированный мрамор со светло-серыми прожилками. — Леви обрывает себя, переворачивая телефон и быстро перематывая видео туда, где нож глубоко вонзается в матрас. — Посмотри на отражение в лезвии. Отделка окон, чертовски высокие потолки и стеллажи. Это дом, который ты построил, Роман. Отец отдал его Виктору.

Глубокое, гортанное рычание вырывается из груди Романа, когда он берет телефон и снова просматривает видео, его челюсть сжимается, в то время как он смотрит на нужный кадр.

— Ты, блядь, уверен? — спрашивает он, хотя я вижу оптимизм в его глазах. Он, блядь, знает, где его сын, и теперь его ничто не остановит.

— Уверен, — говорит Леви.

И, не сказав больше ни слова, мы вчетвером вылетаем из заколоченного дома, напуганный до смерти наркоторговец — наименьшая из наших забот.

17

Тишина окружает нас, когда мы подъезжаем к особняку, который построил Роман. Это была долгая поездка сюда, но далеко не такая долгая, как в первый раз, когда мы сюда приехали. Роман вел машину как гребаный маньяк, нарушая все известные человеку правила дорожного движения, хотя непохоже, что он вообще когда-либо их соблюдал.

Уже далеко за три часа ночи, и тяжести, которая лежала у меня на сердце последние несколько часов, было достаточно, чтобы чуть не убить меня. Я никогда так не паниковала, никогда не испытывала такого всепоглощающего страха, даже когда была заперта в подвальных камерах Джованни.

Жизнь невинного ребенка висит на волоске, и я ни на секунду не верю, что Джованни не причинит вреда этому милому малышу.

Я пообещала Фелисити, когда она умирала, что я позабочусь о ее ребенке, что я обеспечу его безопасность, и, черт возьми, я планирую сдержать это обещание, даже если это будет последнее, что я сделаю.

Внедорожник простаивает на огромной подъездной дорожке. В доме не горит свет, и я совершенно не представляю, как мы собираемся это сделать. Долгий путь сюда прошел в молчании. Мы не обсуждали план и уж точно не останавливались, чтобы запастись оружием. Мы не готовы, хотя что-то подсказывает мне, что именно в такой ситуации парни проявляют себя с лучшей стороны. Сегодня придется действовать на инстинктах, и если кто-то встанет у них на пути, им лучше надеяться, что братья будут в милосердном настроении, хотя шансы не в их пользу.

Леви открывает бардачок и достает пистолет, прежде чем отдать его мне.

— Целься. Стреляй, — напутствует он меня. — Не сомневайся.

Я тяжело сглатываю и беру пистолет, чувствуя знакомую тяжесть в ладони.

— Не буду, — говорю я ему, тревога поднимается высоко в моей груди, хотя я не осмеливаюсь сказать им об этом. Они, скорее всего, посадят меня на скамейку запасных, а я не собираюсь мириться с этим дерьмом, особенно когда вокруг могут быть такие люди, как Виктор и Джованни. Мне нужно тщательно разыграть свои карты. Вернуть ребенка — вот главная задача, и неважно, кем или чем придется пожертвовать, чтобы это произошло.

Роман широко распахивает свою дверь, и мальчики следуют его примеру. Я выхожу вслед за ними, их широкие шаги заставляют их почти плыть по огромной подъездной дорожке.

— Какой у нас план? — Спрашивает Маркус, проверяя свой пистолет, прежде чем засунуть его обратно за пояс брюк. Сжатая челюсть делает его похожим на дьявола, выходящего прямиком из ада.