Дикари - Шеридан Энн

— Освободи меня, — выплевывает он, — и, возможно, я позволю тебе жить.

Роман смеется, и я не могу сдержать улыбку, которая расползается по моему лицу. Кем этот парень себя возомнил? Неужели он не знает, на что способны его племянники, или он предполагает, что использование строгого тона с ними приведет к тому, что они наложат в штаны и согласятся отпустить его?

Роман усмехается.

— Ты не в том положении, чтобы выдвигать требования. Теперь я спрошу тебя снова, где мой отец и мой ребенок? — требует он, быстро бросая взгляд в сторону Маркуса и кивая.

Виктор не сводит глаз с Романа, зная, что это он дергает за ниточки, но я не могу удержаться и смотрю поверх его головы, чтобы понаблюдать, как Маркус незаметно разворачивается и подходит ближе. Мои брови высоко поднимаются, когда я замечаю знакомую красную канистру, наполненную бензином, и мои глаза только расширяются, когда он поднимает ее и начинает выливать на голову своего дяди.

Виктор сплевывает и морщится от горючей жидкости, и когда Маркус, наконец, заканчивает, он качает головой, разбрасывая капли бензина по всей комнате. Запах ударяет мне в ноздри, и я делаю все возможное, чтобы не прижимать руку к носу, чтобы заглушить его.

Глубокое рокочущее рычание вырывается из груди Виктора, и что-то подсказывает мне, что он явно решил, как пройдет для него сегодняшний вечер.

— Ты думаешь, я расскажу тебе сейчас? — Виктор маниакально смеется. — У тебя нет никакой гребаной надежды.

Ярость слишком велика, и Роман бросается к дяде, хватая его за подбородок.

— ГДЕ ОНИ?

Виктор продолжает смеяться.

— Твоему отцу следовало прирезать тебя, когда у него был шанс.

Леви отталкивается от стены и подходит ближе, оставляя Роману возможность вести шоу.

— Ты действительно так хочешь это разыграть, дядя? Брось, я думал, ты умный человек.

Виктор сплевывает, когда бензин капает с его волос.

— О, да, племянничек, — говорит он. — Именно поэтому я не буду говорить. Твой отец восстанет, и когда он это сделает, вся эта дурацкая война, которую ты сфабриковал, покажется тебе просто шуткой. Он держит вас там, где хочет, всегда на пять шагов позади. Вы трое — шуты, а сейчас поторопитесь и сделайте это, — рычит он, снова устремляя свой смертоносный взгляд на Романа. — Проводите меня в сиянии славы.

Роман снова смотрит на Маркуса, и секундой позже Маркус откидывает голову Виктора назад, когда Роман протягивает руку и раздвигает ему челюсть, скорее всего, сломав ее в процессе. Маркус заливает бензин ему в горло, и у него нет другого выбора, кроме как проглотить его, чтобы не захлебнуться.

Бензин разбрызгивается по всей гостиной, и я обнаруживаю, что отступаю, видя здесь только один исход и будучи достаточно умной, чтобы понимать, что не хочу находиться рядом с ним, когда он превратится в огненный шар.

Маркус перестает вливать бензин, но только для того, чтобы начать разбрызгивать его по комнате. Он выходит и оставляет за собой след, распространяя его повсюду.

Роман отпускает челюсть Виктора, и тот тут же начинает кашлять и отплевываться, выглядя полным дерьмом. Я не сомневаюсь, что довольно скоро он будет метаться по всей комнате.

Я ни черта не смыслю в отравлении бензином, но знаю, что оно может быть смертельным, хотя что-то подсказывает мне, что он умрет задолго до того, как бензин успеет подействовать на его организм.

Леви придвигается ко мне и прижимает руку к моей пояснице, прежде чем вывести меня из комнаты. Оглянувшись через плечо, я вижу Романа, прислонившегося к своему дяде.

— Ты дурак, Виктор. Всегда был таким. Джованни ДеАнджелис никогда не восстанет. Его империя — моя.

Леви вытаскивает меня из комнаты и практически бежит к входной двери. Маркус уже там, и мы втроем сбегаем по ступенькам крыльца, мои руки крепко сжаты в их ладонях.