Неспортивное поведение - Рэйчел Дайкен

Тренер оттянул его.

Я закрыла рот руками. Джекс, что ты делаешь?

Подняли три желтых флажка.

И через нескольких секунд Джекса и Андерсона выкинули из игры.

Папа выключил телевизор.

Мы сидели молча.

Наконец, он встал и потянулся.

— Хочешь печеньку?

— Печеньку, — безжизненно сказала я. — Джекса только что выгнали с игры, а ты спрашиваешь, хочу ли я печенку.

Папа пожал плечами.

— Печенье все еще теплое.

— Папа! — Я вскинула вверх руки. — Послушай, я знаю, что стресс и так очень сильный из-за рака, но ты не можешь просто игнорировать тот факт, что Джекс, Мистер Американский Футбол, только что ввязался в драку!

— Конечно, могу. — Он усмехнулся. — Пришло время для того, чтобы мой мальчик справился со всем этим.

— Но…

— Гнев всегда побеждает, Кинси. Невозможно скрывать свои чувства вечно. — Голос папы стал тише. — И этот мальчик так долго сдерживал в себе гнев, что меня совсем не шокирует, что тот нашел выход. Джекс злится на тебя, злится на меня.

— Почему он на тебя злится?

— О, милая. — Папа шагнул ко мне, а затем наклонился, заглядывая мне в лицо. — Потому что он не может сердиться на рак, ему нужно что-то ощутимое, на что можно сердиться, поэтому он злится на меня, на тебя, но в основном твой брат злится на себя. У моего мальчика всегда был комплекс героя. Ему повезло вырасти, спасая всех от всего, или, по крайней мере, он думал, что спасал. А сейчас… сейчас его мир рушится. Все, что у него осталось, это футбол, самое последнее, на что нужно злиться… и посмотри, там он тоже отметился. А теперь скажи, ты хочешь печеньку?

— Но что ты собираешься с этим делать?

Папа посмотрел на темный экран телевизора.

— Совсем ничего.

— Но…

— Кинси, печенье уже остыло. Надеюсь, ты счастлива.

Папа ушел, оставив меня одну в гостиной. И я задалась вопросом, перестанет ли мой брат всех спасать… перестанет ли он спасать самого себя?

ГЛАВА 32

ДЖЕКС

Я позволил горячей воде колоть мою спину, словно маленькими иглами. Это не помогло избавиться от боли.

Больше ничего не помогало.

Я подвел отца.

Подвел Кинси.

Подвел свою команду.

Подвел, подвел, подвел, подвел.

— Нам нужно поговорить. — Это появился Миллер.

Я не был в настроении, чтобы его видеть.

Мы проиграли игру.

И во всем был виноват я.

Во всем.

Я не мог заставить себя взглянуть на экран телефона из-за страха, что Харли обругала мою жалкую задницу, что ей из-за меня стыдно, или, что еще хуже, отец прислал мне сообщение, что он разочарован.

И Кинс…

У меня сжалось сердце.

— Да, хорошо. — Я схватил полотенце, обернул его вокруг талии и последовал за Миллером в раздевалку.

Санчес все еще был в форме, так же как и Миллер.

Остальная команда исчезла.

Что за черт?

— Это… — Миллер широко расставил руки. — Это интервенция.

— Мы хотели оставить какие-нибудь знаки, — усмехнулся Санчес. — Но мне не удалось найти маркер, и я точно знал, что ты не воспримешь нас всерьез, если я использую розовый, что остался после детей тренера.

— И ты думаешь, что я тебя серьезно воспринимаю сейчас?

— Мы оба подошли к тренеру, сказали, что именно сказал Андерсон. — Миллер скрестил руки на груди. — Он переступил черту.

Я кивнул, все еще так ясно помня те слова, фразы. Он нарочно это сделал, а я заглотил наживку.

После такого гола, думаю, отпраздную, трахнув твою сестру, или ты все время уже это делаешь за спиной Миллера?

Меня охватил гнев.

Она моя сестра.

Моя младшая сестра.

Я никогда не смотрел на нее — желчь скопилась в горле — как-то иначе. Я не хотел, чтобы кто-нибудь узнал, что ее усыновили, чтобы они не могли использовать ее против меня, или заставить Кинси чувствовать себя плохо, но Андерсон все разболтал.