Неспортивное поведение - Рэйчел Дайкен

— И я выбрал тебя. — Сделал шаг вперед. — Я ненавижу то, что ты больна, но еще больше ненавижу, что на одну гребанную секунду ты подумала, что я удеру или хуже, превращусь в контролирующего придурка, из-за которого ты будешь чувствовать себя в ловушке. Да, я хочу тебя защитить. Ведь именно это делают, когда кого-то любят. И кто-то похожий на тебя, кто-то такой же особенный, как и ты, заслуживает всего, что может получить. Поэтому, хотя и чертовски сильно злюсь на Джекса, я его понимаю. Понимаю, почему он расстроен, понимаю, почему сделал то, что сделал. И я заслуживаю его гнева, потому что действовал у него за спиной и отобрал что-то драгоценное. Я отнял у него тебя. Он считает своей обязанностью заботу о тебе, твою защиту. В глазах Джекса я вышвырнул тебя в дикий лес и приказал выжить… и, хотя ничего плохого и не произошло, но могло бы произойти. И вот это «могло бы» чертовски сильно пугает Джекса. — Я вздохнул. — Я выбираю тебя, мне просто нужно, чтобы и ты выбрала меня.

Снова молчание.

Отлично.

Кинси взяла меня за руку.

— Ты действительно меня любишь?

Я облегченно вздохнул.

— Больше, чем следовало, если я не хочу, чтобы Джекс меня убил. Опять же, возможно, это единственный способ остаться в живых… любить тебя так сильно, что у него не останется выбора, кроме как признать поражение.

Она улыбнулась впервые после ссоры.

— У него хорошие намерения.

Я указал на свое лицо.

— Хорошие, но кое в чем он заблуждается.

Мы с Кинси обнялись, и она положила голову мне на грудь.

— Ты никуда не уйдешь?

— Нет. — Я сильнее ее сжал. — Не уйду, если ты не пойдешь со мной.

— Так что это правда по-настоящему.

— Это было по-настоящему еще с Вегаса, просто я был слишком испуган, чтобы признать это, Кинс. Надеюсь, ты простишь меня за это.

— Вот почему я назвала тебя Цыпленком.

— А почему тогда ты Вафелька?

Она усмехнулась мне.

— Потому что я действительно сладкая.

Я завладел ее губами.

— Это уж точно.

Она отступила от меня и вошла в кухню.

— Знаешь, у нас есть вся эта еда…

— Прикоснешься к еде, и ты мертвец. — Санчес ринулся к нам. — Ох, и хорошо поговорили, ребята, я действительно почувствовал ваши эмоции.

Эмерсон дала ему подзатыльник и одарила нас знающей улыбкой.

— На самом деле он слышал только последнюю часть, потому что до этого я сделала громкость на телевизоре слишком большой, но счастлива, что вы, ребята, поговорили.

— Я тоже. — Поцеловав Кинси в макушку, выдавил улыбку, хотя мне и не хотелось улыбаться. Не потому что я не был счастлив, что Кинс действительно меня выслушала. А потому, что это был не тот конец, которого я хотел. Мне хотелось, чтобы Джекс одобрил наши отношения, чтобы он сказал мне, что принял меня, принял то, что было между нами, и прямо сейчас, вина съедала меня заживо и заставляла меня дерьмово себя чувствовать.

Джексу нужно время, чтобы остыть.

А значит, мне придется подождать, прежде чем с ним разговаривать.

Я лишь надеялся, что наша дружба не будет разрушена и не достигнет точки не возврата, ведь помимо Эм лишь Джекс и Санчес были моей единственной настоящей семьей. И мне не хотелось ее разрушать.

Даже если это было по уважительной причине.

Кинс просунула руку в мою ладонь.

— Ты в порядке?

— Это я должен тебя об этом спрашивать.

— Твое лицо выглядит хуже моего.

Моя щека очень сильно болела.

— Держу пари, что так и есть.

Санчес бросил мне пакет со льдом.

Я прижал его к щеке и вздрогнул от боли.

— Надо будет сказать Джексу, — Санчес скрестил руки на груди и прислонился к дивану — этот мужик знает, как делать охренительный хук справа.

— Моя щека хорошо об этом осведомлена, — проворчал я.

Кинс пожала плечами.

— У него же черный пояс.

Мы все уставились на нее.