Сейд. Джихад крещеного убийцы - Аждар Улдуз (2012)

Безумие наполняло город. Иерусалим ждал чего-то. Впрочем, город этот всё время чего-то ждал, и это ожидание составляло смысл жизни в нем каждого, кто здесь обитал. Король ждал возможности исполнения своих замыслов... и смерти. Евреи ждали Мешиаха, мусульмане – Льва Пустыни и Праведника Веры, и только большинство христиан, уставших от состояния вечной войны, ждали и жаждали лишь одного – мира. И это состояние постоянного ожидания не могло не привести к тому, что люди здесь начинали сходить с ума. Каждый третий мнил себя пророком, каждый второй – спасителем, каждый первый ненавидел вторых и третьих, обещавших ему то, чем он и так был сыт по самое горло, хуже, чем пылью пустыни, постоянно забивавшей все отверстия и пустоты в этом городе, – надежду. Надежда на лучшую жизнь уже не заполняла всё возрастающую пустоту в умах и душах – слишком призрачной она была, слишком часто обманывала веривших в нее. И на ее место приходило безумие, наполнявшее город плотнее и надежнее, чем рваные лоскуты несбывшихся надежд.

Сердце безумия билось в королевском дворце, в груди прокаженного короля Иерусалима. Воспаленный жаждой власти и амбициями мозг безумия разражался мелкими внутренними кровоизлияниями в покоях Магистра Восточного Крыла Ордена Тамплиеров, скрывая свои болячки под огненно-рыжей шевелюрой могучего и хитроумного Сабельника. Из этих двух очагов безумие протягивало щупальца в каждый дом, скручивая мысли обывателей в тугие жгуты ожидания... ожидания без надежды. Город ждал и жаждал чьей-нибудь смерти. Смерти, которая будет настолько значимой и такой страшной, что перекроет страх за себя самого и свою маленькую, обывательскую, но такую важную для каждого жизнь.

Глава IX – ЯД СКОРПИОНА (РУКИ СМЕРТИ)

Смерть вошла в город через Восточные Ворота и разделилась. Одна рука смерти нырнула в пещеры у самой Голгофы и растворилась в катакомбах, чьи хитросплетения были известны лишь первохристианам, обретавшимся там и скрывавшимся от крестоносцев и их власти. Вторая рука смерти прошла до самой центральной площади, где находилась Башня Палача, известного в городе под прозвищем Железный Копт. Рука постучала в дверцу, зашла внутрь, да так и осталась там до самой ночи. Караванбаши не успел даже понять, куда вдруг исчезли двое странных спутников – старый и молодой купцы-мусульмане. Даже товар, навьюченный на двух не самой плохой стати коней, не забрали. Караванбаши верил в то, что он честный человек, и потому забрал коней с вьюками в караван-сарай, решив, что если за три дня владельцы не объявятся, можно будет забрать товар купцов себе... естественно, передав треть его стоимости в мечеть в качестве зекят.

Уже после заката, когда караванбаши совершил свой вечерний намаз вместе с сыновьями, в дверь его покоев в караван-сарае постучал человек с письмом от старика-купца, что исчез при въезде в город. В письме, учтиво составленном на литературном арабском языке, коим владеть мог лишь алим или же хафиз, обращались к караванбаши с просьбой передать весь груз доставителю письма. Помимо письма человек передал караванбаши увесистый кошель с золотыми монетами – остаток платы за услуги караванщика. Старик, искренне считавший себя честным человеком, обрадовался, что не успел сломать печати на вьюках исчезнувшего купца, как собирался сделать это после намаза, и может без угрозы опорочить свое имя, вернул их владельцу.

Заполучив коней с вьюками, человек вывел их из города и повел в сторону Голгофы, ту ее часть, что выходила за пределы Иерусалима. Здесь вьюки были приняты стариком, вынырнувшим, подобно песчаной крысе, из неведомо какой щели в горе. Отослав доставителя, старик поволок вьюки в одну из пещер у подножия. Прошло довольно много времени, прежде чем он снова появился, но вьюков при нем уже не было. Зато он во множестве рассыпал по земле серый порошок, время от времени низко наклоняясь к поверхности горы и осторожно выкладывая на землю, то там, то тут, маленькие кожаные мешочки...