Как назло, враг пришел с женщиной. С женщиной, которую он УВИДЕЛ! Сейд не замечал женщин, даже когда старался. А старался намеренно – чтобы познать и справиться с тем необъяснимым, что с ним происходит всякий раз, как он ВИДИТ женщину. Не получалось. Сознание отказывалось видеть их. Как будто смутные тени, они проносились мимо взгляда, голоса их были словно шепот ветра, слова почти не слышались, улавливался лишь смысл... То чувство, что возникло в последний раз, именно тут, у Железного Копта, когда здесь была Женщина, которой отрезали грудь... Это чувство... Вот, опять... Рука, направлявшая арбалет, задрожала, прицел сбился... Глаза не слушали приказаний разума, не видели затылка Египтянина, куда полагалось направлять полет отравленной стрелы из арбалета в рукаве... Глаза смотрели на лицо – нежное, с большими глазами, цвет которых был непонятен в неверном свете факелов... Лицо было обрамлено обтягивающим головным убором христианской монашки...

Она уже не считала себя невестой Христовой, но ее нынешний Хозяин, рыжеволосый Магистр, продолжал ее так называть и требовал, чтобы она всегда являлась к нему в одеянии монашки. Так он ее и брал, овладевал в своем шатре, срывая рясу, но всегда оставляя что-нибудь, указывающее, КЕМ она была... А ей уже было всё равно. Ей казалось, что ее нет и уже никогда не будет. Она дышала, ела, справляла нужду и ждала... ждала, чтобы ею овладели. Это чувство – чувство жертвы, вещи, собственности мужчины, смешивающееся с неописуемым и, несомненно, греховным удовольствием плоти, было единственным, что составляло смысл ее нынешней жизни. После того происшествия в лагере крестоносцев, когда ею впервые насильно овладели пьяные солдаты, она отдавалась мужчинам, не видя их лиц, не замечая, кто именно берет ее... Она верила, что душа ее умерла, ее забрал Дьявол и теперь платит этим греховным наслаждением плоти за то, что отнял. У мужчин – нет лица, она их больше не видит. Все они – Дьявол, забравший ее душу и берущий плоть. Она даже не осознавала порой, где она... Но вдруг!.. Ей словно показалось... лицо... мальчик... нет, уже – юноша!.. Темный, как те воины пустыни... их лица она помнит – она тогда еще была другой... у нее была душа... они проскакали мимо нее, не тронули, хотя перебили всех мужчин... Да, было нападение на обозный лагерь крестоносцев. Убили всех мужчин и забрали всех женщин, кроме нее. Ту, рыжеволосую, что смеялась над ее клятвой разделить судьбу святой, – тоже забрали. Потом вернулись солдаты из впереди идущего отряда. Нашли трупы убитых, вино и ее – всё остальное, включая тела своих убитых, воины пустыни унесли с собой. Вечером того же дня христианские воины, напившись вина, оставшегося от перебитого обоза, поспорили между собой. Они не верили, что Христова невеста могла остаться чистой после нападения грязных магометан. К тому же те наверняка развлеклись с ней! Надо бы проверить?! Почему бы и нет, если она уже порченная этими бедави, к тому же эти нехристи увели с собой всех прачек... и выкупить их обратно золота уже не осталось... Что же теперь, христианские солдаты будут страдать без женской ласки?.. Ее никто не слушал... и у нее забрали душу... Она перестала видеть мужские лица... А сейчас – увидела? Нет! Показалось... Она обнаружила, что находится в каком-то странном месте. Хозяин – большой человек с громким голосом и вечным запахом вина – рядом. Оказывается, у него есть лицо! Большое, тяжелое лицо с обвисшими щеками, рыжая борода и рыжие волосы, как темный огонь на голове... Может, это и есть Дьявол?.. Но кто открыл ей глаза? Кто показал ей лицо мужчины? То лицо в кромешной темноте, в самой глубине зала... Может, это был ангел? Наверное... Сколько она ни всматривалась, она никак не могла его вновь увидеть...

С того мгновения, когда дверь открылась, и до того, как королевский палач заговорил, в клепсидре, что стояла в одной из ниш в глубине пыточной, просочилось всего семь капель...

Копт облизывал внезапно пересохшие губы. Сначала – то, что поручил Учитель: