Египтянин всё понял. Учитель хорошо знал его. Сегодня танец по лезвию ножа, где с обеих сторон – пропасть предательства, должен закончиться. Сегодня он должен предать кого-то из двоих. И Учитель решил подстраховаться. Он оставил здесь своего ученика. Железный Копт помнил силу этого мальчика, когда в прошлый свой приход тот, даже потеряв сознание и будучи не в себе, чуть не убил его. Теперь, и это заметно, юный убийца стал сильнее. Он – словно сама Смерть, воплощенная в этом совсем еще ребенке, чьи глаза не отражают света, а на лице только начал проступать юношеский пушок. Редкий, как у многих детей пустыни... Копт беззвучно рассмеялся. А ведь он действительно сомневался – может, и не придется никого предавать? Может, Хозяин и Учитель встретятся сегодня, и это будет их бой, и пусть Господь на небесах решает, кому остаться живым после этой встречи, а он, обязанный каждому из них, лишь сделает то, что от него хотели оба?! Ведь чего хотел Учитель? Встречи с Сабельником? И он ее получает! А чего хотел Де Сабри? Встречи с Первым Гашишшином? Копт помогает этой встрече состояться! Каждая из сторон получает от него то, чего хочет. Но! Теперь, только теперь, так близко почувствовав грядущую смерть от недоверия Учителя, он понял, что предает. Знание о том, каков Учитель в действии, дает уверенность в исходе этой встречи. Уверенность в том, что Сабельник умрет. И если Копт не попытается помешать гибели Хозяина – он, значит, будет не тем человеком, которого воспитал и обучил Великий Джаллад-Джаани... Его Учитель!.. Его отец!.. Верность себе самому – то, что делает тебя человеком, говорил Учитель. «Я – человек! – гордо вскинул голову Железный Копт. – Учитель знает, что я сохраню верность. А значит, он уважает меня. Но за предательство отца и учителя полагается смерть. Я мог бы убить себя сам после того, как предал бы обоих, но... возможно, Учитель знал, что я могу не понять... И этот мальчик с лицом Юной Смерти – его послание мне? Напоминание и высшая награда, дабы я не изменил самому себе, предав лишь одну из сторон, и не впал в грех самоубийства, предав обе стороны?.. Только бы его ученик не пришел раньше времени... и не опоздал...»

Сейд не мог прочитать мыслей Египтянина и потому совсем не понял, почему тот вдруг сказал:

– Передашь Учителю мою благодарность за то, что ты здесь...

Сейд кивнул. Раз тот так хочет... Наверное, Железный Копт пребывал в сомнениях. Наверное, присутствие Сейда удержит Египтянина от того, чтобы предать Муаллима, и за это он благодарит того, кто обучил и воспитал их обоих? Наверное...

В дверь постучали. Королевский палач бросился открывать – так мог стучать только Сабельник. По-хозяйски, требовательно. Король сюда не являлся. Прочие же стучались робко... или по-особому, как Муаллим и его посланники. И только Де Сабри стучал в дверь своего палача так, как мог бы стучать в двери запертого кабака с требованием впустить Магистра Храмовников для далеких от храмовничества забав. Сабельник был плохим монахом, и весь Иерусалим знал это. Вот и сейчас, он ввалился в пыточную в сопровождении своего личного телохранителя, тоже из бывших наемников, настоящего головореза, и... бывшей монашки, которую, как поговаривали, по пути в Иерусалим изнасиловали солдаты и превратили в шлюху. Магистр ее подобрал и сделал своей постоянной подругой. Говорят, она хорошо умела врачевать и была полезна Магистру не только как женщина, но и как личный лекарь. Хитер Хозяин, и любит жить... любит жизнь... Которую у него сегодня отнимет Учитель!.. А он, Железный Копт, попытается этому помешать. Но... Сначала сделает всё, как велел Учитель.

Сейд вжался в холодный камень башенной кладки и замер. И только левая рука его чуть согнулась в локте, наведя скрытый в рукаве арбалет с отравленной стрелой прямо в затылок Египтянина. Если он скажет не те слова...