Кровавые жернова - Воронин Андрей Николаевич (2003)

Тут картинка сменилась. Марина садится в машину, улыбается ему. Она кладет руки на плечи. Антону хотелось крикнуть: «Это не я!»

Но язык не слушался. Им продолжал управлять проникший в его разум то ли человек, то ли дух.

Он даже не чувствовал прикосновений, за него наслаждался другой. Ему доставалось все – и вкус, и запах, и тепло ладоней и прикосновение губ.

– Ты хочешь этого? – впился в сознание почти лишенный смысла вопрос.

– Чего? – хотелось спросить Антону. – Чего я должен хотеть?

– Ты очень этого хочешь?

И помимо своей воли, не успев остановить мысль, Полуянов ответил:

– Да.

И тут же видения исчезли, он лежал на диване, глядя на уже рассыпающиеся угли осиновых поленьев. Комнату наполнял запах раскаленного камня, так пахнет в хорошо вытопленной бане. Ястребов провел ладонью перед глазами Антона, и тот вздрогнул, часто заморгал. Пошевелил пальцами.

– Нормально себя чувствуете? – поинтересовался хозяин дома, помогая Полуянову сесть.

Тот помотал головой:

– Вроде бы немного ощущаю головокружение.

– Это скоро пройдет.

И только сейчас Антон заметил, что торс его перебинтован, белоснежный бинт пахнет чистым, только что выпавшим снегом.

– Вот и все.

Илья сидел в глубоком кожаном кресле, закинув ногу на ногу, скрестив на груди сильные руки. Перед ним стояли два стакана, до половины наполненные ромом. В янтарной жидкости плавали прозрачные кубики льда.

– Теперь можно и выпить. Повязку снимете через семь дней и сожжете. Обязательно сожгите.

Ром окончательно вернул Антона к жизни.

Кожей спины он ощущал приятный холод, повязка хоть и была тугой, но дышать не мешала, она казалась частью его тела, как иногда перчатка кажется частью руки.

– Что я вам должен? – аккуратно поставив пустой стакан на стол, спросил Полуянов.

– Вы еще не уверены, помог я вам или нет.

– Я уверен.

– Мы еще встретимся. Вы сегодня намерены уехать? – буднично спросил хозяин дома.

– Я собирался уехать вчера. Не всегда наши желания исполняются так, как нам того хочется.

– Исполняются, непременно, – произнес Ястребов, легко вставая с кресла. – Жизнь часто поворачивается другой стороной, и мы видим ее изнанку. Изнанка всегда неприглядная – узелки, перепутанные нити, темные пятна. Как в вышивке, нельзя сделать одинаково красивой лицевую сторону и изнаночную.

– Я с вами согласен.

В горле Антона Полуянова пересохло, словно бы он проглотил горсть сухого песка.

– Человек красив снаружи, а если подумать, что у него внутри, то иногда оторопь берет..

– Вы имеете в виду внутренности?

– И внутренности тоже. Часть женского тела, к обладанию которой вы стремитесь, не жалея ни денег, ни сил, на поверку оказывается сморщенной неприглядной кишкой. Сходите как-нибудь в анатомический театр. Но самое страшное – это душа, мысли. Не у каждого хватает решимости сделать то, что он хочет.

А хочется многого, очень многого – и мне, и вам, и малым детям, и древним старикам. И заметьте, хочется зачастую именно того, что запрещено. Одни боятся тюрьмы, другие огласки, третьи – своей совести. И как легко, если наши желания выполняет кто-то другой!

Пространные речи Ястребова привели Полуянова в замешательство. Так не говорят на второй день знакомства, не лезут в душу.

«Кто он мне? – подумал Антон. – Я вижу этого человека второй раз в жизни».

Ястребов улыбнулся:

– Вы думаете, я вас не знаю? Это не так.

Бывает, достаточно одного взгляда на человека, чтобы понять, что творится у него внутри, увидеть его насквозь. Желания – как огонь, вспыхивают от случайной искорки. Пламя постепенно разгорается и кажется вечным, но проходит немного времени, и оно гаснет. Рассыпаются угли, – Ястребов бросил взгляд на камин, – они еще могут обжечь, но они уже ничто. Пройдет немного времени, и жалкие угли превратятся в серый безжизненный пепел, никому не нужный и бессмысленный.