Завоеватель сердец - Джорджетт Хейер (1931)

Они вместе сошли с возвышения и начали переходить от одной группы к другой.

– Рауль! Подожди минутку! Герцог что, спятил? – Сеньор Этутвилль схватил Рауля за край мантии. Анри де Феррьер оттолкнул его в сторону. – Рауль, что все это значит? Отправляться за тридевять земель, чтобы сразиться с чужеземцами на их собственной территории! Это неслыханно!

– Да мы все просто сгинем на море! – с негодованием подхватил Жоффруа де Берне. – Вспомните, что сталось с Гарольдом в Понтье! Короны! Королевства! Господи милосердный, что за дикий план?

– Отпустите меня, это не я его придумал! – запротестовал Рауль. Его оторвали от де Монфора, но он пробился сквозь толпу и оказался в группе мужчин, обступивших Фитц-Осберна.

Сенешаля любили все, чем он и пользовался, беспрепятственно высказывая собственное мнение. Рауль улыбнулся про себя, слушая его убедительные аргументы. У Фитц-Осберна был звучный голос; бароны один за другим поворачивались к нему лицом. На проклятия он отвечал шутками; незаметно подняв настроение собравшимся, постепенно внушил им, что предлагаемое мероприятие – вовсе не такая безнадежная затея, как они решили поначалу, и призвал их, вспомнив о своем долге, спокойно обсудить план герцога. Кто-то крикнул ему, чтобы он высказал собственное мнение о требованиях герцога; его ответ оказался уклончивым, однако понравился всем присутствующим. Бароны сочли, что поступят здраво, если предоставят ему говорить от их имени.

Рауль проскользнул сквозь толпу в комнату, где его ждал герцог. Войдя в нее, он увидел – Вильгельм стоит подле очага, выставив перед собой ладонь и прикрывая ею лицо от огня. Мортен откинулся на спинку кресла, ковыряясь в зубах, а епископ Одо, никогда не отличавшийся терпением, сидел за столом и барабанил по нему пальцами.

Герцог поднял глаза на вошедшего Рауля, приветствуя его слабой улыбкой. Хранитель же торжественно сообщил:

– Благодарю вас за сегодняшний день, монсеньор. Давно я уже не получал такого удовольствия.

– Что они говорят? – спросил Одо, метнув на него быстрый взгляд своих темных глаз. – Клянусь Богом, им надо преподать урок куртуазности!

– Ну, они говорят, что многочисленные победы герцога сделали его безрассудным, милорд, – ответил Рауль.

– Глупцы! – спокойно констатировал Вильгельм, не поднимая головы.

– Жалкое сборище ничтожеств! – бросил Одо. – Слишком долго в Нормандии царит мир. Мужчины отрастили животы, посадили печень и полюбили покой больше славы. Ну, я им покажу!

Мортен, прекратив ковыряться в зубах, внушительно осведомился:

– Они собираются ответить герцогу отказом, Рауль?

Хранитель рассмеялся.

– Когда я уходил, они уже готовы были выбрать Фитц-Осберна своим представителем, так что одному Богу известно, какой ответ вы получите. Но их сердца подсказывают им, что надо сказать «нет». Они говорят, вы не имеете права требовать от них помощи в чужой стране, монсеньор. Я же лично думаю, многие просто боятся поездки за море.

Герцог, повернувшись к Раулю, спросил:

– Неель Котантен там?

– Еще нет. Но Тессон уже прибыл, и он настроен решительно против вашего плана.

Зубы Вильгельма сверкнули в усмешке.

– Я могу заставить Тессона сделать все, что мне надо, – пообещал он.

Кто-то поскребся в дверь; Рауль отворил ее и обнаружил на пороге Жильбера Дюфаи, на лице которого была написана тревога.

– Не будет ли герцог столь любезен, чтобы вернуться в залу? – спросил Жильбер. – Все присутствующие согласились с тем, чтобы дать возможность Фитц-Осберну выразить их озабоченность и возражения как можно более полно и убедительно.

В зале действительно восстановилось некое подобие порядка. Герцог вновь опустился на трон; его братья встали по обе стороны от него, а Рауль остановился у опорной колонны за их спинами.

– Итак, мессиры? Вы готовы дать мне ответ? – осведомился герцог.

Фитц-Осберн поднялся со стула.