…Ваш маньяк, Томас Квик - Ханнес Ростам (2012)

И вскоре машина проезжает искомую парковку в Мюрволле, где машина по непонятным причинам останавливается и стоит у перекрестка. Квика призывают показать дорогу, но он опять выбирает не то, поэтому вскоре машина поворачивает и возвращается, чтобы на этот раз остановиться у другого конца парковки.

В фильме, продемонстрированном в суде, видеозапись в этом месте прерывается, и голос за кадром, принадлежащий Сеппо Пенттинену, сообщает: «Томас Квик обращает наше внимание на эту парковку. Эта та парковка, где было найдено тело Грю Сторвик». На этом месте фильм обрывается.

Зато тот фильм, который я смотрю сейчас, продолжается — в нем Пенттинен сидит и беседует с Квиком возле парковки, куда он сам его привел.

— Тут что-то есть, — говорит Квик.

— Тут что-то есть? — переспрашивает Пенттинен.

— Да.

— Где именно? Ты показываешь на все вокруг. Весь район?

— Нет, не весь район.

— А что же тогда?

— От той лавочки…

Томас Квик показывает вправо по направлению движения, в то время как парковка расположена с противоположной стороны.

— Что? — изумленно переспрашивает Сеппо Пенттинен.

— Вон там сзади туда и сюда.

Квик не указывает на парковку ни единым словом, ни единым жестом. Напротив, он пытается привлечь внимание следователей к какому-то месту по другую сторону дороги.

Реакция Томаса Квика, которой следователи придали такой вес в глазах суда, разыгрывается на следующей развязке, где они снова проезжают дорожный указатель с надписью «Мюрволль». В фильме слышно, как Квик поясняет свой срыв, сопровождавшийся приступом страха, тем, что они «так близко от того места, где Трине…».

Грю Сторвик он вообще не упоминает. Это делает Сеппо Пенттинен — голосом диктора за кадром хорошо отредактированного фильма.

Встреча с журналистом

Стюре Бергваль проснулся в 5.29 — за минуту до звонка будильника. Радиопрограмма «Эхо» рассказывала о том, что салат-бар члена парламента Фредрика Федерли разорился и что это заденет поставщиков и налогоплательщиков, но данное событие мало волновало Стюре.

Совершив утренний туалет и одевшись, он вышел в столовую и взял кофе и кефир, чтобы позавтракать у себя в комнате. Десятью минутами позже, ровно в пять минут седьмого, он позвонил в звонок, чтобы его выпустили на прогулку.

Стояло отличное утро. Свежий утренний воздух принес с собой запах черемухи, когда Стюре вышел в прогулочный дворик. Стюре набрал полные легкие воздуха, закрыл глаза и задержал дыхание.

В тридцать пять минут восьмого он вернулся в свою комнату. Принял душ, а затем выпил вторую за это утро чашку кофе в компании с газетой «Дагенс Нюхетер».

Он отметил в своем календаре, что позади остался две тысячи пятьсот шестой день непрерывной череды дней. Это была единственная запись на сегодня, хотя он впервые за последние семь лет назначил встречу с другим человеком.

Затем Бергваль погрузился в решение кроссворда в газете «Хорошие кроссворды» и занимался этим два часа, пока не застрял на ответе на вопрос «беден кислородом?». У него уже было несколько букв в слове, и он мысленно поворачивал его и так и эдак — и наконец сдался.

Странное совпадение, что он видел документальный фильм этого журналиста о пиромане из Фалуна, — о десяти детях и подростках, которые сознались в поджогах, в которых не были виноваты. Что-то в самом тоне рассказа привлекло его. Тема репортажа — ложные признания — тоже подала ему слабую надежду. Но не более того. Он даже не размышлял об этом.

Санитары 36-го отделения знали, что во второй половине дня к Стюре придет посетитель. Они говорили друг другу: это должно означать, что Стюре принял решение, что что-то произошло. Иначе почему он прервал свое столь длительное молчание?

Когда Стюре снова вышел, чтобы забрать обед, к нему приблизился санитар — один из ветеранов отделения, мягко взял его под руку и проговорил задушевно, почти шепотом: