Рабы Парижа - Эмиль Габорио (1868)

Маскаро же, наблюдая эту сцену, решил, что для первого раза, пожалуй, достаточно и, взяв Поля за руку, поспешил откланяться.

– Ну, и каковы ваши впечатления? – спросил он, выходя на улицу.

Но самолюбие Поля было столь уязвлено, что он ответил проклятьем. Он был бледен, его пошатывало.

«Ничего, это тебе наука» – думал его наставник. – Для первого раза ученик держался недурно» – Ладно, завернем-ка в кондитерскую: надо чего-нибудь выпить.

И, действительно, после двух стаканов пунша лицо Поля порозовело.

– Полегчало? – спросил наставник и, получив утвердительный ответ, решил, что железо надо ковать, пока оно горячо.

– Пятнадцать минут тому назад вы, кажется, были расположены несколько иначе по отношению к этому молодому человеку, Ганделю… – начал он издалека.

Но Поль только умолял оставить его в покое.

Маскаро грустно улыбнулся.

– Однако, как быстро у людей меняются взгляды! С каким тактом и благоразумием вели вы себя сегодня!

– Да, я стал благоразумным, – с грустью отвечал Поль. – Но это не утешает меня. Вы были правы. Я решил стать богатым, и вам не понадобится больше подталкивать меня к этому. Наоборот, теперь я стану торопить вас. Я не хочу больше повторения сегодняшней сцены.

– Следовательно, вы озлобились?

– Нет. Что такое злоба? Она может пройти, а решение я менять не намерен…

Теперь, когда Поль столь настойчиво шел к намеченной Маскаро цели, тот решил несколько попридержать его. Такова тактика почти всех, кто пытается развращать молодые умы.

– Не стоит так стремительно бросаться в жизнь, сейчас вы еще вправе выбрать тот или иной путь, но завтра вы должны будете твердо заявить себе – то ли вы подчиняетесь мне безоговорочно, то ли выбираете себе что-либо иное…

– Уверяю вас, теперь я готов на все!

Маскаро торжествовал.

– Хорошо, – ответил он холодно. – В таком случае, завтра доктор Ортебиз представит вас Мартен-Ригалу, отцу Флавии, а я через неделю после вашего брака с нею, добуду вам герцогство и герб, который вы сможете поместить на своем экипаже!

Глава 12

Когда Сабина заявила Андре, что сама поговорит со своим женихом-бароном, она больше считалась со своей любовью, чем с наличными возможностями.

И лишь наедине с собой она представила, как трудно ей будет выполнить собственное решение.

Она пришла в ужас от мысли, что ей придется назначить свидание мужчине, которому к тому же придется открыть душу.

Ей легче было бы говорить даже с незнакомым человеком, чем с бароном, которого она знала с детства.

Приехав домой, она прошла к обеденному столу, терзаемая страхом.

Обед прошел в мрачном и торжественном молчании. Если Сабину терзал страх предыдущего решения, то граф и графиня подавно не могли быть веселы и разговорчивы, – он – после визита Маскаро, она – после разговора с Ортебизом.

В великолепной столовой неслышно скользила вокруг стола вымуштрованная прислуга…

В девять часов Сабина вернулась в свою комнату, все еще приучая себя к мысли о необходимости разговора с бароном Брюле.

В эту ночь она не смогла заснуть. Ей даже не пришло в голову избежать этого разговора или хотя бы отдалить его на некоторое время. Она дала Андре обещание и должна была выполнить его, зная, с каким нетерпением он ждет от нее известий.

Разумеется, и ей самой хотелось покончить с этим состоянием неуверенности и страдания.

Положим, никто не мог принудить ее к замужеству, но, откровенно говоря, Сабина не знала многого. Отцу она не доверяла, а матери – тем более.

Никогда не участвовавшая в их жизни, она, тем не менее, чувствовала, что над ними тяготеют какие-то нравственные муки.