Рабы Парижа - Эмиль Габорио (1868)

– Барон, уделите мне, пожалуйста, несколько минут и желательно наедине.

Барон почтительно склонил голову, стараясь не дать ей заметить, насколько он поражен подобной просьбой.

– Я считаю за честь выслушать все, что вы захотите мне сообщить.

По знаку Сабины слуга распахнул дверь как раз в ту самую комнату, где накануне доктор Ортебиз вел беседу с ее матерью.

Девушка вошла туда первой, вовсе не заботясь о том, что придет в голову слугам. Она предложила барону сесть и, преодолевая сильное волнение, начала:

– Моя просьба, барон, лучше всего доказывает то глубокое уважение и доверие, которое я к вам испытываю.

На лице барона не дрогнул ни один мускул, хотя подобное вступление могло заронить в его голову любые предположения.

– Как друг нашего дома, – продолжала она, – вы легко должны были заметить, что я в собственном доме, при живых родителях, тем не менее, подобна сироте…

Стыд за то, что ей приходилось жаловаться чужому человеку, буквально душил ее и она, скомкав конец фразы, которую так тщательно обдумывала, почти скороговоркой окончила:

– Я умоляю вас взять назад слово относительно ваших намерений по поводу меня.

Эта просьба была для барона настолько неожиданной, что, невзирая на все свое умение держать себя в руках, он никак не смог скрыть своего удивления и горечи.

– Сударыня, – начал было он.

Но Сабина живо прервала его:

– Я прошу вас об этом, как о громадной и великодушной услуге, в ваших руках – возможность избавить меня от горя и неприятностей, тем более, что с вашей стороны это небольшая жертва, мы ведь не настолько знаем друг друга, чтобы я в ваших глазах заслужила что-нибудь больше равнодушия…

Лицо барона, однако, выражало совсем иные чувства.

– В последнем вы ошибаетесь, графиня, если вы думаете, что в моем возрасте я способен жениться без серьезного чувства, внушенного вашими достоинствами.

Сабина хотела что-то сказать, но барон продолжал:

– Мне не известно, чем я мог заслужить ваш отказ, но уверяю, что это такой удар, от которого нелегко оправиться.

Искренность, с которой все это было высказано, глубоко тронула Сабину.

– Поверьте, что мое состояние еще тяжелее вашего, вы ничем не заслужили отказа, и я была бы рада стать вашей женой, если бы…

– Если бы?… – повторил он, ожидая продолжения.

Сабина опустила глаза, чтобы скрыть смущение, и тихо произнесла:

– Если бы мое сердце и рука не были обещаны другому.

Услыхав эту новость, барон многозначительно хмыкнул.

Сабина была возмущена подобной реакцией собеседника. Куда девалось ее смущение!

– Да, милостивый государь, – заговорила она твердо, – сердце мое избрало другого, избрало свободно, без согласия моих родителей, и этот другой заключает в себе весь мир для меня, так же, как и я для него!

Барон молчал.

А она горячо продолжала:

– Мне безразлично, что вы – чистокровный аристократ, а он стоит в самом низу этой лестницы, но этот человек, во-первых, необыкновенно талантлив, во-вторых, сам победил все свои беды и трудности, выпавшие на его долю в детстве и юности. Для того, чтобы добиться известности, он работает подчас как простой ремесленник, так что, если когда-нибудь вам придется пожать ему руку, то вы почувствуете мозоли на ней. А общественное мнение не волнует меня, потому что я люблю его!

Выговорив последнее слово, она умолкла.

Бледная, взволнованная, с пылающими глазами, она была сейчас удивительно хороша.

Барон слушал ее невозмутимый и холодный. На самом деле в нем клокотала страсть, соединенная с ревностью. Он давно любил Сабину. Да, он аристократ, богач… С какой радостью он поменялся бы всем этим с избранником Сабины!

Любой другой на его месте назвал бы все это романтической чепухой, но он понимал ее.