Фараон - Болеслав Прус (1895)

– Я вижу, – ответила царица, чуть-чуть нахмурив брови, – что твоя любовница не теряет времени. Будь осторожен, Рамсес. Помни, что вождь их, Моисей, это жрец-отступник, которого в наших храмах проклинают и поныне, что евреи унесли из Египта больше сокровищ, чем стоил весь их труд в течение нескольких поколений. Они похитили у нас не только золото, но и веру в Единого и в наши священные законы, которые сейчас объявляют своими. Кроме того, знай, – прибавила она с особенным ударением, – что дочери этого народа предпочитают смерть ложу человека чужого племени. И если отдаются иногда вражеским полководцам, то только затем, чтобы или склонить их на сторону евреев, или убить…

– Поверь мне, матушка, что все эти сплетни распространяют жрецы. Они не хотят допустить к подножию трона людей другой веры, которые могли бы помочь фараону бороться с ними.

Царица встала и, скрестив руки на груди, с изумлением смотрела на сына.

– Так это правда, что ты враг жрецов, как мне говорили? – сказала она. – Ты, их любимый ученик?!

– Еще бы, у меня на спине до сих пор остались следы их палок… – ответил царевич.

– Но ведь и твой дед, мой отец, ныне живущий с богами Аменхотеп, был верховным жрецом и пользовался большим влиянием в стране.

– Именно потому, что я внук и сын властелинов, я не могу примириться с властью Херихора…

– Но эту власть вручил ему твой дед, святой Аменхотеп…

– А я его свергну!

Мать пожала плечами.

– И ты, – промолвила она с грустью, – хочешь командовать корпусом? Ведь ты же избалованная девчонка, а не муж и военачальник.

– Как ты сказала?… – перебил ее царевич, с трудом сдерживаясь, чтобы не вспылить.

– Я не узнаю моего сына. Я не вижу в тебе будущего повелителя Египта!.. Династия в твоем лице будет, как челн без руля… Ты удалишь от двора жрецов, а кто же у тебя останется?… Кто будет твоим оком в Нижнем и Верхнем Египте? За рубежом?… А ведь фараон должен видеть все, на что только падает божественный луч Осириса.

– Жрецы будут моими слугами, а не министрами…

– Они и есть самые верные слуги. Их молитвами отец твой царствует тридцать три года и избегает войн, которые могли быть пагубными.

– Для жрецов!..

– Для фараона, для государства, – перебила царица. – Ты знаешь, в каком положении наша казна, из которой ты в один день берешь десять талантов и требуешь еще пятнадцать?… Ты знаешь, что, если бы не самоотверженность жрецов, которые для казны даже у богов отнимают настоящие драгоценные каменья, заменяя их поддельными, – царские поместья были бы уже в руках финикиян?…

– Одна удачная война обогатит нашу казну, как разлив Нила – наши поля.

Царица рассмеялась.

– Нет, – сказала она, – ты, Рамсес, еще такой ребенок, что нельзя даже считать грехом твои безбожные слова. Займись, пожалуйста, своими греческими полками и поскорее освобождайся от еврейской девушки. А политику предоставь… нам.

– Почему я должен освободиться от Сарры?

– Потому что, если у нее родится от тебя сын, могут возникнуть осложнения в государстве, где и без того много хлопот. А на жрецов, – прибавила она, – можешь сердиться, лишь бы ты не оскорблял их публично. Они знают, что приходится многое прощать наследнику престола, особенно когда у него такой строптивый нрав. Но время все успокоит, во славу династии и на пользу государству.

Рамсес задумался и вдруг спросил:

– Значит, я не могу рассчитывать на деньги из казны?

– Ни в коем случае! Верховный писец уже сегодня вынужден был бы приостановить выплату денег, если бы я не дала ему сорок талантов, которые прислал мне Тир.

– Как же мне быть с армией?… – сказал царевич, нетерпеливо потирая лоб.

– Удали от себя еврейку и попроси у жрецов… Может быть, они дадут тебе взаймы.

– Никогда! Лучше возьму у финикиян.

Царица покачала головой.